Тут в каюту вошел Виллер.
– Сэр, мне велено передать вам, сэр. Капитан надеется, что вы сделаете одолжение и через час прибудете к нему на ужин.
– Передайте капитану мою благодарность и скажите, что я обязательно буду.
ГАММА
Ну и денек сегодня… Еще утром я был полон бодрости, тогда как сейчас… Но вам, вероятно, захочется узнать все, с самого начала. Прошло ужасно много времени с тех пор, как происшествие с Колли казалось покрытым туманной дымкой, и я пытался разогнать ее – самоуверенно, даже самодовольно… Саммерс не зря считает, что в случившемся есть и моя вина. Что ж, так или иначе, виноваты все, но более всех – наш узурпатор! Позвольте же мне провести вас тем же путем, что прошел я, милорд, шаг за шагом, с целью не столько развлечь вас, сколько вызвать справедливое негодование и представить все случившееся на ваш суд.
Не успел я переодеться и отпустить Виллера, как его место тут же занял Саммерс, выглядевший невероятно элегантно.
– Господи, Саммерс, неужто вы входите в число приглашенных?
– Да, представьте, удостоился чести.
– Наверное, редкий случай.
– Как сказать. Олдмедоу приглашали четыре раза.
Я вытащил часы.
– Еще десять минут. Что предписывает на этот счет корабельный этикет?
– Если приглашение исходит от капитана, то явиться положено с последним ударом склянок.
– В таком случае я разочарую его, придя пораньше. Хотя, учитывая наши отношения, подозреваю, что он предпочел бы увидеть меня как можно позже.
Визит мой к капитану Андерсону был обставлен с церемонностью, достойной адмирала. Каюта напоминала кабинет – не такой большой, как салон для пассажиров или офицерский салон, – казавшийся, однако, королевской резиденцией по сравнению с нашими убогими чуланами. Владения капитана растянулись во всю ширь корабля, отдельные отсеки вдоль бортов представляли собой спальню, гардеробную, личный гальюн и еще один, маленький, кабинет, из которого, наверное, мог бы командовать флотом какой-нибудь адмирал. Как и в салонах – офицерском и пассажирском, – в задней стене (или, как выразился бы моряк, в кормовой переборке) красовалось одно-единственное широкое окно в свинцовой окантовке, через которую было видно не меньше трети всего горизонта. Часть его была заслонена – с первого взгляда я даже не понял чем. Еще часть закрывал сам капитан, который, едва я вошел, воскликнул самым, если можно так выразиться, праздничным голосом:
– Входите, входите, мистер Тальбот! Простите, что не встретил вас на пороге – как видите, тружусь в саду!
Так оно и было. Огромное стекло загораживала целая плантация вьющихся растений,