Да, топливо теперь экономить незачем. Захар отправился к котлу. Положил бумагу, несколько щепок, зажег спичку, и вскоре сухие, как порох, дрова уже весело трещали, объятые пламенем.
Скинув изодранный, окровавленный полушубок, он нацепил старый ватник, валявшийся на верстаке, и, прихватив лопату, отправился за дом.
Копать он закончил к утру. Физическая работа разогнала кровь по жилам, и теперь чувствовал он себя гораздо лучше. Физически. Несколько раз за ночь возвращаясь в дом, то за ломом, то заменить сломанную лопату, то просто подкинуть дров в котел, он входил только через гараж, избегая даже смотреть в сторону сеней. Он не знал, хватит ли ему душевных сил собственноручно закопать двух самых близких для него существ. Настало время это проверить.
Все прошло гораздо лучше, чем он ожидал. Более того, теперь, стоя над двумя свежими холмиками земли, он не испытывал каких-то сильных эмоций. Была лишь опустошенность и ощущение, что на всей планете остался лишь он один. И холод. Не снаружи, нет. Холод поселился в его душе. И вряд ли найдется что-то, что заставит этот холод отступить.
Постояв так некоторое время, Захар тяжело вздохнул и, волоча за собой лопату, пошел в дом. Вот и перевернута очередная страница летописи его жизни. Что будет написано на следующей? Кто знает…
Глава 2. Разделяй и властвуй
Захар сидел на крыльце и нервно затягивался самокруткой. Таких реальных снов ему не снилось уже очень давно. И черт бы с ним, вот только в этом сне к нему пришла Аня. Такая, какой он ее видел в последний раз. И он мог бы поклясться, что это не сон! Аня, одетая в то самое, ее любимое, платье, в котором он ее хоронил, вошла в спальню, где, не раздеваясь, спал Захар. Подошла и села рядышком. Смотрела так ласково, гладила по лохматой голове, по давно не бритым щекам, а потом заговорила:
«Уходить тебе нужно, Захарушка. Да побыстрее. А иначе – смерть».
Захар хотел сказать, что он не боится смерти, что после их гибели ему и жизнь не мила, что сам не знает, для чего до сих пор живет, но язык будто присох к небу.
«Я все знаю, – снова зазвучал голос жены, такой знакомый, будто в последний раз он слышал его не восемнадцать лет назад, а всего лишь несколько часов. – Не для того ты жить остался, чтобы в глухой тайге от пули загнуться. Собирайся и уходи утром. Не медли, а то поздно будет».
Наклонилась к нему, нежно поцеловала в щеку и ушла. И тут же он проснулся. Ощущение ирреальности происходящего не покидало его. Такое впечатление, что он и не спал вовсе, будто не сон это был, и действительно приходила к нему Аня. Чтобы предупредить и уберечь. Но ведь такого не может быть! Или может? Может, его собственное подсознание говорит ему таким образом о какой-то опасности? Ведь практически звериное чутье, обострившееся до предела за годы одиночества, еще ни разу не подводило его! Может, неспроста глухая тоска