Однако Джеймс Стюарт был слишком опытным и умелым любовником, чтобы позволить своей даме оставаться безответной. Сладострастно раздразнивая, он двигался внутри ее, уверенно и неторопливо возбуждая ответную страстность. Лишь величайшим усилием воли Катриона сохраняла под ним неподвижность. Вытянув руки по бокам и сжав кулаки, она пыталась сосредоточиться на остроте ногтей, впивавшихся в ладони, и только так сумела отвлечься от его ласк и остаться безучастной.
Обнаружив это, король сказал:
– Ох нет, любовь моя!
Смеясь, он вытянул ей руки над головой и придержал их. Потом его чувственный рот нашел ее благоуханные, но безответные губы, а настойчивый язык раздвинул сначала эти губы, а следом и зубы. Она была близка к тому, чтобы уступить, ибо он сумел прорвать ее линию обороны. Прекрасное тело, привыкшее к частым любовным ласкам, просто не умело сопротивляться удовольствиям. Король ускорил свои движения.
– Уступи, любовь моя, – настойчиво шептал он.
– Никогда! – Голос графини дрожал.
– Дело содеяно, любовь моя. Уступи и насладись мной, как я наслаждаюсь тобой.
Катриона не захотела ответить, однако король чувствовал, как неуступчивая любовница сдерживает движение своих бедер. Джеймса внезапно осенило. Высвободив ее руки, он приказал:
– Обними меня.
А затем король внимательно посмотрел в ее изумрудные глаза. Они блестели от слез.
– Если бы Патрик сейчас зашел в эту комнату, Кат, и увидел, как я пронзил тебя, то он не стал бы разбираться, упрямишься ты или наслаждаешься. Не сопротивляйся больше, любовь моя! Твое прекрасное тело жаждет меня! Уже ничто нельзя изменить: я овладел тобой.
Катриона все еще молчала, но ее глаза закрылись, и по краям лица бесшумно потекли обильные горючие слезы. Затем король почувствовал, что объятие ее рук окрепло, а бедра стали выгибаться навстречу каждому его напору. Победитель весь отдался сладости уступившей женщины.
Потом, опершись на локоть, Джеймс посмотрел на графиню, но она снова прикрыла глаза и не захотела встречать его взгляд.
– Такой я тебя всегда и представлял, – произнес король тихим голосом. – Твои веки пурпурные от изнурения. Мокрые ресницы лежат на щеках. Твое тело ослабело от любви, а рот саднит от моих поцелуев.
Он наклонился и поцеловал ей соски. Глаза Катрионы мгновенно раскрылись.
– Я не прощу тебе этого, Джеймс Стюарт.
Он чарующе улыбнулся:
– Почему же? Конечно же, простишь, ты, нежная моя. Конечно, простишь.
Уложив графиню на изгибе своей руки, король принялся ласкать ее мягкие груди. Она попыталась вывернуться.
– Пожалуйста, сир! Вы насладились мной. Теперь идите в свою постель.
– Как, моя сладкая, – в его голосе прозвучало искреннее удивление, – неужели ты думаешь, что я