о том, что пульсировать ей придется вдалеке от тебя; что же это за кровь такая, которая тоскует вместо того, чтобы биться в жилах, так возьми ее, о Госпожа, полей ею клумбы, и пусть на них кровавик зацветет, и тогда дух мой проберется под твои окна, чтобы нарвать его и приложить везде туда, где дыры зияют на месте легких моих, которые только и могут, что вздыхать, вместо того, чтобы дышать (возьми их, о Госпожа, пожалуйста!), на месте желудка моего, голод которого никакая пища не в силах утолить, ибо изнывает он от нехватки тебя (умоляю, возьми и желудок), и наконец, на месте сердца моего, где самая большая дыра, потому что вместо того, чтобы ровно биться, оно выбивает ритм невозвратимой утраты, так что бери и его, о Госпожа, а то, что останется от меня, пусти свободно, я из этих остатков соберу ту жизнь, которая о тебе ничего не будет знать, жизнь без тебя вне того мира, который мы способны охватить разумом.
Всецело тебе отданный, пастор Эрнст Ункель».