Сколько приходится каждой женщине уделять времени своей внешности, чтобы быть красивее той, какой ее должно видеть! Ведь женщина изначально недовольна своею внешностью. Если естественные волосы курчавые, их следует, по мнению ее, выпрямить, если прямые – завить. Брови широкие – выщипать, узкие – краской расширить. Но с этими «недостатками» справиться еще можно, причем относительно просто – были бы только деньги на косметолога.
Хуже дело обстоит с нашествием старости. Тут борьба приобретает порой драматические характеристики.
«Сорок лет – все впереди!»
Но не поясняли,
Что туда не подойти,
Если силу взяли.
Можно кожу подтянуть —
На затылок – уши.
Можно ноги протянуть,
Если мало кушать.
Не помчится время вскачь,
Чтобы ты не делала.
Не поможет тебе врач —
Не заменит тело.
Оставаться молодым
Можно лишь душою.
Ну, а молодость, как дым…
Не тряси мошною!
Так приятно быть юной, когда принято сравнивать юную женщину с утренней зоренькой, показывающей лик свой земле!
Утренняя заря в облике женщины юной, жмурящейся под яркими лучами солнца, потом стремительно встающей, отбрасывающей прочь одеяло из легких белоснежных облаков. Она протягивает миру розовые ладони свои с длинными тонкими пальчиками и улыбается миру. И мир, улыбаясь ей, сбрасывает с себя остатки кошмарных ночных видений. Заря не терпит ничего мрачного. Она всегда светла и радостна! «Радуйтесь моему приходу так же, как радуюсь я приходу светлого легкого радостного дня» – весело звенит ее серебристый голос.
Но заря ни чему не училась, —
Ни варить, ни читать не умела;
В свете солнца красою светилась,
И от взглядов его розовела.
Луч солнца разбудил
То ли солнца луч разбудил спящую молодую женщину, то ли уже сказывалась привычка вставать в одно и тоже время, только женщина оторвала голову от подушки, села поперек постели, опустила на пол ноги и, пальцами ног прощупывая, надела теплые, отделанные мехом, шлепанцы. Рука сама собой потянулась к толстому, слегка обтрепанному, шерстяному халату. Встав, сладко потянулась, похрустывая косточками, и направилась к окну. Хмуро глядя в окно, она пошла на кухню. Каждое утро ее назойливо преследовала одна и та же мысль: «Неужели мне и далее, до наступления старости, придется в одиночестве справляться с тяготами жизни?» Она не была атеисткой. Напротив, она была глубоко верующей, хотя и редко посещающей церковь. Поэтому ведущая ее тлела надежда, что после смерти одиночество ее закончится, и она встретится с утраченными близкими. Только вот