Гадес стоял посреди магазина, его высокая фигура напряглась, пока он обменивался репликами с Исой. Слова молодого человека звенели в ушах, их смысл был ясен, несмотря на попытки Исы преуменьшить свои намерения. Гадес видел его насквозь, чувствовал скрытые мотивы, потаенные под маской дружбы. Он слишком много раз видел этот танец раньше, извечную игру мужчины, преследующего желанную женщину, прикрытую предлогом невинного товарищества.
Челюсти Гадеса сжались, мускул подергивался на щеке, когда он боролся с непривычной волной эмоций внутри. Он всегда гордился своим самоконтролем, своей способностью сохранять холодный и отстраненный вид. Но что-то в мысли об Исе, преследующем Леду, о том, что он воспользовался ее уязвимым положением, зажгло огонь в венах.
Он знал, что должен оставить это дело, довериться собственному суждениям Леды и ее воле. Она была взрослой женщиной, способной делать собственный выбор и ориентироваться в отношениях. И все же он не мог избавиться от непреодолимого желания защитить ее, оградить от хищнического поведения, свидетелем которого он стал пару мгновений назад.
Взгляд Гадеса скользнул к букету, который Леда взяла с собой, хрустящие белые лепестки резко контрастировали с приглушенными зелеными и коричневыми тонами интерьера магазина. Он почувствовал странный комок эмоций в груди, страстное желание, почти похожее на ревность, но более глубокое. Он хотел видеть ее улыбку, слышать ее смех, греться в тепле ее присутствия. Он хотел… лелеять ее.
Но он также знал, что не мог позволить собственным желаниям и страхам влиять на его суждения. Он должен был поддерживать уровень профессионализма, гарантировать, что его сотрудники чувствовали бы себя в безопасности и их бы уважали на рабочем месте. И поэтому, глубоко вздохнув, Гадес подавил волну эмоций и мысленно приготовился к разговору.
Водрузив букет в вазу с водой комнатной температуры, Леда вернулась в зал, обтирая влажные ладони о фартук и бедра.
Они встретились взглядами с Гадесом, и Леда почувствовала себя странно.
– Все в норме? – неуверенно спросила она, проходя за прилавок, чтобы прибрать обрезки крафтовой бумаги и стеблей пионов.
– В норме, – немногословно подтвердил Гадес, словно отмерев от транса. Он наблюдал за тем, как копошилась за прилавком Леда, не смея нарушать ее работы. До конца смены оставалось не так много времени, и двадцать минут они провели в тишине, не переговариваясь и не переглядываясь.
В голове Гадеса мелькнули слова Салеи – саркастичное предложение признаться Леде в своей божественной природе. Он поморщился, помотав головой.
– Вы сдружились, да? – спросил вдруг Гадес, плавно подойдя к прилавку по другую сторону и сложив на него локти. Леда оторвалась от монотонного складывания бумаги и подняла голову.
– А? – она моргнула, хлопая глазами, как олень перед фарами машины.
– С Исой, –