Пылинки вскоре полностью покрыли одежду ровным слоем, и Фабиан внес новые изменения. Он прекрасно знал, что нужно его господину. Одежда в миг преобразилась, ткань приобрела насыщенный зеленый оттенок, пуговицы – золотой отлив, даже качество материал возросло.
– Надеюсь, этого хватит, – он сжал кулак и несколько раз постучал по груди в области сердца, словно боялся, что оно может остановиться, и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.
– Фабиан! – в дверь стучала юная девушка. – Фабиан, я знаю, что ты там, открой!
– Вот черт, что ей нужно? – Фабиан, схватив со стула простынь, накрыл кровать с разложенной на ней одеждой, и подошел к двери. – Какого черта ты так колотишь, Магдалин?! – он нехотя впустил ее.
– Ну, я почувствовала всплеск, потом он резко прекратился, и я подумала, что тебе снова плохо, вот и прибежала. Ты точно в порядке? – ее тонкая рука потянулась к его груди.
– Стой, я в норме, убери, – он отмахнулся от нее и отошел в другой конец комнаты, наполняя стакан водой. – Сама знаешь, что и тебе вредно использовать ману, но все равно продолжаешь.
– Знаю, – она понуро склонила голову и опустила руки. – Ты говорил с господином Гаспаром или со старшим господином Аскольдом о моей просьбе?
– Ты издеваешься? Вью Гаспар тебя потом на смех поднимет при любом удобном случае. Как ты собралась дебютировать в свои пятнадцать лет? Ещё слишком рано! Да и с твоей внешностью лучше не показываться на люди и не покидать поместья.
Магдалин смиренно выслушивала брань старшего брата, она уже не раз слышала это от всех обитателей поместья. Она болела, и болезнь была достаточно редкой. Она проявлялась у людей, чьё ядро маны, не имея никаких естественных слоев защиты, пропускало через себя абсолютно всю ману, что пробивалась из вне. Если порченная мана попадала в тело человека, то могла долго себя не проявлять или, напротив, давала о себе знать сразу же, как тот начнёт использовать свои силы для призыва. Так и происходило, любое использование маны заканчивалось тем, что на теле девушки сначала появлялся синяк, затем он увеличивался и твердел, превращаясь в гематому, и раскрывался кровавой раной. Все это лечилось, но занимало большое количество времени и требовало вливания внушительного объема чистой маны.
– Ладно, –