Со дна ущелья донесся глухой удар, треск дерева, всплеск воды и огонь погас. Шум стих, лишь река пела свою песню в извечном стремлении к морю.
Старик лежал на спине у ног соплеменников, упершись неподвижным взглядом в серое предутреннее небо.
Когда Небесный Огонь разогнал остатки тумана над рекой, двое охотников спустились с обрыва, но ничего не нашли, кроме нескольких клочьев шерсти на свисающих канатах. Беспокойная вода смыла и унесла с собою все следы.
Еще до утренней зари в поселок Крачек отправился вестник, а теперь, с рассветом, и остальные. Впереди шагал Токур, старший, за ним двое охотников с носилками, на которых покоилось тело Говорящего с Духами. Замыкали шествие трое пришельцев.
В четверти перехода от висячей тропы стремительный бег гремящей реки прерывался, и она бирюзовыми струями срывалась с обрыва, дробясь далеко внизу на лоснящихся спинах валунов в брызги и пыль. Воздух полнился приятной влажной прохладой. Зоул стоял на краю обрыва и, затаив дыхание, смотрел вниз. В скалистое взморье врезался широкий клин речной долины. На дне раскинулись болота поймы, заросшие красноталом, тростником и рогозом. Среди изумрудных ковров осоки виднелись бесчисленные голубые зерцала протоков и омутов.
Тем временем носильщики спустились по узкой уступчатой тропе к подножию источенной водой стены обрыва, и юноша поспешил вслед за ними. Оказавшись внизу, он еще раз оглянулся на гроздья радуг над водопадом, и нырнул в заросли ивовой лозы, на песчаном берегу.
То и дело над головами людей взлетали стайки вездесущих водных птиц, но никто из охотников не поднял лука. И хозяева, и гости племени молча пробирались сквозь кусты, утопая в мокром песке, раздвигая так и норовившие хлестнуть по лицу побеги. Но мучения были недолгими. Вскоре впереди проглянула большая плитняковая осыпь, голая и сухая, прокаленная полуденным солнцем. Над ней нависал массивный бурый утес. Идти по хрустевшим под ногами камням оказалось много удобнее, путники быстро обогнули скалу и остановились. Охотники опустили наземь скорбную ношу и склонили головы, а юноши молча стояли, пораженные открывшимся видом.
Из пологого откоса вырастали угловатые белесые столбы, бессонной стражей обступив нишу под обрывом. Меж ними, покоясь на двух плоских валунах, как на ладонях, поднималась над осыпью округлая чаша бурого камня. Над ней склонялось огромное, грубо высеченное, лицо, доброе и строгое, спокойное и величественное. Лицо Матери Всех. Над ним нависал карниз, из трещин его сочились струйки воды, прозрачной вуалью закрывая лик. Под тонким дрожащим и переливчатым покрывалом лицо казалось живым – то радостным, то опечаленным, то спокойным. Падая в сосуд, вода кипела в ее чреве снежно-белыми клубами. Пена переливалась через край, сбегая по склону к прибрежным зарослям.
Зоул