И учились курсанты серьезно.
Да, учились мы прилежно,
ВЧК, КГБ прославляя.
Надежно машина
Учит, мозги втирая.
Все равны, у всех одни погоны,
Но вдруг разделение – как летом снег.
Одних – в самолеты,
Других – в вагоны. Смех!
Одних на север, восток,
Других на юг и запад.
Одним на блюдечке должность,
Другие пашут, глотая пота запах.
Обиды нет и зависти нет,
Есть семья, дети, квартира.
Даст бог, до пенсии дотяну,
Ведь еще не растрачена сила.
Но жизнь прошла мимо нас,
Нет у нас «волосатых» лап.
Есть знания, образование,
Но что они без влиятельных пап?
В армию приходит сын
На смену отцу.
Подлец лейтенант
На смену полковника-подлеца.
Тупица на смену тупице,
И напор их силен.
Армия, для них – кормушка,
И таких миллион.
Куда уж нам пробиться,
Когда так много барьеров.
Когда стучать не стыдится
Подхалим из любых отделов.
Сынкам генералов все прощается,
Нас же за мелочь, топчут в грязь.
Смело топчут, ведь не расплатимся,
Нет Пугачева – сдачи хорошей дать.
Рабы-офицеры
Я от жизни устал,
Мне все так надоело.
Что готов умереть,
Чем так жить неумело.
Ну а кто я такой?
На пути моем – стены.
Я – пожизненный раб
КГБ и системы.
Хоть работай, хоть нет,
Это мало что значит.
Все равно весь твой труд
Под хвостом замаячит.
Нет законности, прав,
У раба-офицера.
И Москва для меня
Не направит курьера.
Все в руках командира —
И финансы, и власть.
И от этого он
Наедается всласть.
Будешь ждать ты квартиру
Больше дюжины лет.
А они получают,
И не жжет партбилет.
В магазин он не ходит,
А в квартирах уют.
Дефицит всей планеты
Прямо с базы везут.
И никто им не скажет
Этой правды в глаза.
Разве только проблеет
Из загона коза.
Но язык тот козлиный
Командир не поймет.
Ведь признать не захочет
Что ворует и врет.
Подхалимы – все лижут,
А «сексоты» – стучат.
Жаль, рабы-офицеры
Все молчат и молчат.
Ну когда же ударит
Перестройки гроза?
Ну когда же откроет
Прокурорам глаза?
Почему не осудят
Всех чванливых чинуш?
Дух былого застоя
Выползает, как уж.
И у дойной коровы
Пьет опять молоко.
И ползет