Все снова согласно покивали.
Я задумался, и начал рассуждать вслух:
– Показательная порка получится сильной, тут не поспоришь. Но что мы с этого будем иметь? Да, покажем, что мы шутить не будем, связываться с нами очень опасно, смертельно опасно. Однако, мы прилюдно унизим США, настроим часть населения против флота, инопланетян и объединения Земли. Однозначно поссоримся с президентом США и его федеральными службами. Получим у себя на кораблях нелояльных членов экипажей выходцев из США. Заварим липкую вонючую кашу, которая будет булькать и пачкать всё вокруг ещё очень-очень долго, – все молчали, опустив головы и глядя вниз. Я решительно продолжил, -
Но и прощать такое категорически нельзя, тут вы абсолютно правы, – я замолчал на несколько секунд, вылавливая в голове соломоново решение. Пока ничего хорошего не приходило, решил сделать отсрочку принятия решения, – Давайте пока допросим пилота. Параллельно ещё хорошенько подумаем.
Открылась дверь, и два абордажника ввели под руки высокого худого мужчину в пилотском комбинезоне нашего флота. Его усадили за стол и пристегнули наручники к скобам. Пилот проявлял апатию и полную покорность. Его взгляд был устремлён в одну точку. Было видно, что он недавно плакал.
– Его били? – спросил я у «эсбэшника», он уверенно ответил, даже немного испугано,
– Нет, конечно, Дима! Когда за ним пришли, он сидел в карцере и плакал.
Я покивал, – Ясно, – помолчал,
– Я могу рассказать за него, что было, я знаю. У меня тоже умирала мама, – пилот вскинул на меня удивлённый, понимающий и испуганный взгляд, – у меня тогда, слава богу, были и деньги, и связи, маму положили в очень хорошую клинику, прекрасные врачи, уход, отношение. Помогали мои друзья, партнёр по бизнесу, мамины знакомые. Это была неделя нашей общей битвы за её жизнь. Мы мотались по городу в поисках нужной группы крови, редких лекарств, искали консультации у лучших светил. Меня поддерживало много людей. И всё равно мне было невероятно тяжело. И я тогда реально был готов на всё, чтобы спасти свою маму, которая лежала в палате, улыбалась мне и радовалась, когда я её навещал каждое утро. А врачи ходили мрачные и ничего толком не говорили.
А теперь представьте, каково было ему, – я кивнул на пилота, – Он был один, без больших денег, в далёком космосе, и знал, что его мама умирает. И ничего не мог сделать. И знаете что? Он всё-таки сделал! Он решился на преступление, да. По законам империи Аратан попытка угона корабля – это хуже убийства, – Адам Джонс обречённо повесил голову. Офицеры, сжав челюсти, твёрдо и сочувственно смотрели на меня, – но он сделал, он спас свою маму. А я не смог.
Пилот ошарашено посмотрел на меня, ничего не понимая, а я, глядя ему в глаза, твёрдо сказал, – твою маму вылечат! Даю слово! Она будет лечиться в лучшей клинике Земли и будет здоровой.
Мы