Новый ураганный порыв отшвырнул Масдая, словно сухой листок, к испуганно притихшему саду, и только спружинившие верхушки персиковых деревьев спасли всех пятерых от крушения.
– Я так долго не выдержу!!!.. – отчаянно проорал бард и прикусил язык, с ужасом почувствовав, как медленно, словно признав вырвавшиеся слова за официальную капитуляцию, разжимаются пальцы, удерживающие иванову лодыжку, и как неспешно, миллиметр за миллиметром, сам он начинает сползать вниз.
Хищный ветер тем временем снова набух над головой калифа в переливающийся ночью черный бутон и накинулся на растерянно зависший над садом ковер.
– Ай-й-й-й-й-й!.. – вскрикнул менестрель, с ужасом ощущая, что из всей ивановой ноги в его пальцах осталась только штанина.
– Держись!.. – не столько сердито, сколько испуганно рявкнул отряг.
– Не могу!.. – истерично пискнул гвентянин.
Штанина треснула.
– Держись, слабак!!!..
– А-а-а-а-а!!!..
– Если ты свалишься, я тебя…
Масдай едва увернулся от свежего сгустка разъяренного воздуха, просвистевшего на расстоянии вытянутой кириановой ноги, и рванулся прочь.
– Вернись!!! Там Эссельте и Серафима!!! – позабыв про висящего между небом и землей барда, яростно выкрикнул Олаф, и только остатки здравого смысла не позволили ему разжать пальцы, чтобы стукнуть по ковру кулаком.
– Если я вернусь, там останемся еще и мы! – возмущенно прошипел Масдай. Неожиданный вираж, едва не стряхнувший Кириана с грузом на алебарду застывшего внизу стражника, спас их от нового порыва убийственного ветра – но лишь едва.
– Масдай, вернись! Вернись!!!.. – угрожающе проревел конунг, но воздействие его вопль возымел прямо противоположное.
– А идите вы все к ифритовой бабушке!!!..
И ковер изо всей мочи, преследуемый по пятам голодными, неистово завывающими ветрами, устремился прочь – не куда, но откуда, подальше от этого проклятого места, от этого распавшегося на свирепые куски шторма и весело хохочущего за их спинами жуткого человека. Последний порыв ветра, перед тем как стихнуть – уже над городом – донес его прощальные слова:
– …если вы осмелитесь еще раз показаться у меня во дворце, ваши головы присоединятся у главных ворот к немытой башке этого болвана, возомнившего, что может мне указывать!..
– Это б-было… «п-прощайте»?.. – дрожащими губами выговорил гвентянин.
– Это было «до скорого свидания», – яростно скрипнув зубами, прорычал Олаф, исступленно стискивая огромные, покрытые ссадинами и синяками кулаки. – Клянусь Рагнароком, Мьёлниром и Аос, что сдохну, но не уйду из этой страны, пока не отомщу за смерть Серафимы и Эссельте! На куски изрублю, руками разорву, зубами загрызу – дай только приблизиться к нему!!! И плевать мне, что он колдун! Хоть сто колдунов! Хоть тысяча! Хоть сам Гаурдак!!!.. Землетрясение было его рук делом, веслу теперь понятно! Эх,