цикличность, а значит и стабильность. Она зависела от смен медицинского персонала. Мой лечащий врач – будем называть её Дарья Моревна – по выходным не работала. А её указаний дежурные врачи, естественно, изменить не могли. Указание, собственно, было одно: сколько кислорода должен подавать аппарат в мои лёгкие. Больной в самом тяжёлом состоянии получает 100%. Это значит, сам он не дышит, за него это делает аппарат. Эффективность работы определяется сатурацией. Чем она выше, тем здоровее организм. А дальше начинается соревнование: понемногу убавлять подачу кислорода, чтобы при этом сатурация не падала. Чем меньше процент подачи кислорода и чем выше сатурация, тем ближе перевод в общее отделение, а потом домой. Объясню на примере. На второй или третий день после комы сатурация у меня была в районе 85%. Но стоило снять маску, чтобы пообедать, она в течение 15-ти минут падала до 75%. А если я после обеда хотела умыться или поменять пластырь на шрамах от маски, то и до 62%. Однажды это увидела одна из «валькирий» (о них рассказ впереди) и сильно рассердилась: терять сатурацию – это преступление. Стала кормить с ложки. Никогда раньше гороховая каша не влетала в меня с такой скоростью. Даже в далёком детстве!
Но вернёмся к «соревнованию». Врач мог убавить количество кислорода, чтобы посмотреть, насколько организм начал справляться самостоятельно. Если сатурация не падала, то дня через 2-3 количество кислорода снова немного уменьшали. Так вот, дежурные врачи этого не делали, только лечащий. Получалось, что выходные проходили зря. Они не приближали день выписки!
