Лена неожиданно остановилась, я пролетел на несколько метров вперед, затормозил и обернулся:
– Ты чего?
– Это, правда, так всё и было? – недоверчиво спросила она.
– Да, конечно, – ответил я, потупил взгляд и затоптался на месте.
– Вас медалями наградили?
– Какие там медали. Для нас – это обычное дело, – сообразив, что действительно малость подзагнул, вяло ответил я. – Пойдем лучше, а то тебя родители, наверное, ждут.
– Мы уже пришли, – сказала она и направилась во двор. – А скажи, как вы с ними общались, ведь иностранцы на разных языках говорят?
«Вот, черт! Действительно, как же с ними пограничники разговаривают?» – подумал я.
– Да, это… Сама понимаешь, десяток фраз, слова одни и те же, можно, короче, выучить. Да и жестами… В общем, общаться можно. И ты знаешь, многие из них по-русски неплохо кумекают, учатся, наверное, заранее, чтоб ехать-то к нам. И переводчики при некоторых бывают.
Мы вошли во двор и остановились у подъезда. Фонарей здесь не было, бледный свет лестничных клеток и зашторенных окон слегка подсвечивал выбившиеся из прически Ленины волосы, а ее лицо скрывала темнота.
– Тут я живу, – тихо сказала девушка, помолчала некоторое время, видимо, чего-то ожидая.
Я тоже ждал. Ждал, когда останусь один, и косил взгляд на ближайшие кусты.
– Мне пора, – вздохнула Лена.
«Да уходи ж ты!» – мысленно просил я.
– Пока! – Лена тряхнула головой и, томно повернувшись, скрылась в подъезде.
Я облегченно вздохнул: наконец-то я один! Хорошо, что не топтались, не понадобилось выдумывать глупые шутки, я и так черти чего насочинял. И целоваться не пришлось – тоже хорошо. Да и как целоваться с теми, кто очки носит? Непонятно.
Я шагнул к кустам, рука уже расстегивала ширинку.
– Сережа! – окликнули меня сзади.
Я обернулся. Лена высунулась из подъезда, улыбалась и крутила плечами.
– Хочешь, посидим немного? – предложила она.
Я сморщился и сжал живот. Плотина, готовая открыть шлюзы, отозвалась ноющей болью.
– Никакой я не