– Вы в порядке? – счел своим долгом спросить меня каждый.
Фраза была одна, но на разные лады. Оксана обратилась на «ты». Николай Андреевич адресовал фразу мне и Дэну. А каменнолицый мужик вообще спрашивал только его. Телохранитель, не иначе. Вон как зыркает на всех.
Бог ты мой! Я свалилась в обморок? Стыд-то какой! Отродясь со мной такого не было. Что подчиненные подумают?
– Все нормально, – не очень уверенно ответила я и попыталась принять сидячее положение.
Сделать мне этого не дали. Все дружно загалдели: «Лежите-лежите! Белая как мел», – а Дэн еще и придержал. Свободной рукой он подал какой-то знак, и его охранник (его, чей же еще) профессионально начал теснить народ к дверям. Илья, возмущенный таким обращением, уперся и громко обратился ко мне:
– Мария Анатольевна! Может, вам «скорую» вызвать? Или еще что? – показал он глазами на Дэна. Мол, может, и милицию за компанию?
– Спасибо, Илья. Не надо. Все в порядке.
Ой, вовсе я не уверена, что все в порядке. Но пусть народ уже разойдется. А то как на выставке себя чувствую.
Через минуту мы остались в кабинете наедине с Дэном. Склонив голову, он смотрел на меня, потом неожиданно весело усмехнулся:
– Я вижу, годы были прожиты не зря, ты научилась падать в обморок в самый подходящий момент.
– И совсем не смешно, – хмуро сообщила я.
– Извини. От тебя – не ожидал. Едва успел подхватить.
– Пусти. Я хочу встать.
– В самом деле? – уточнил он.
– Да.
Дождалась, когда Дэн поднимется и пересядет в кресло, спустила ноги, приняла вертикальное положение. По шее что-то скользнуло – моя косынка оказалась развязана. И пиджак отсутствует. И босоножка только одна.
Пытаясь собраться с мыслями и сказать хоть что-то дельное, я окинула взглядом кабинет. О, а вот и цветы. Целый букет эльфийских роз, лежащий на журнальном столике. Безо всякой упаковки. Прекрасное благоухающее чудо. И как я сразу не заметила?
Двойственность ощущений вернулась и даже усилилась. Дэн. Он и не он. Тот, кого я любила больше жизни и о ком грезила годами, и господин Иванов, неприятный тип, облагодетельствовавший библиотеку. Два образа никак не хотели помещаться в одном человеке, сидящем в паре шагов. Совсем близко и бесконечно далеко от меня. Мне так много хочется у него спросить и так много нужно рассказать. И если спросить действительно хочется, то рассказывать – совсем наоборот. Как я объясню ему, кто я теперь? После того как обещала ждать всю жизнь, а хватило меня с последнего письма едва на четыре года. Нет, черт возьми,