В следующий день против Павла был учинен самый гнусный заговор. Более сорока человек, едва ли не подущенные Ананией, закляли себя не вкушать пищи, пока не лишат его жизни. Обет этот был открыт ими Верховному иудейскому совету, который не только одобрил этот умысел, но взялся споспешествовать его исполнению, то есть взялся быть орудием злодеев! Таковы уж были в то время вожди народа, некогда возлюбленного Богом! Последние согласились потребовать у тысяченачальника на суд Павла, как бы для дальнейшего рассмотрения дела, на самом же деле для того, чтобы предоставить заговорщикам возможность напасть на него. Но дела тьмы редко не изменяют сами себе. Молодые заговорщики вели себя вызывающе, так что вскоре это обнаружилось и Павел заблаговременно был извещен об их злом умысле своим племянником (см. Деян. 12–16).
Получивший уверение явлением Иисуса Христа в том, что ему надлежит быть в Риме, он мог спокойно ожидать от Промысла разрушения заговора, но он знал, что Промыслу угодно, чтобы мы употребляли и естественные средства для своего спасения, знал, что ожидать в каждом случае чудодейственной помощи свыше – значит искушать Бога. Поэтому через того же юношу Павел немедленно известил об опасности тысяченачальника. Тот слишком хорошо знал мятежный нрав иудеев, чтобы не поверить этому донесению, к тому же воочию видя перед собой их безумную ненависть к Павлу. С другой стороны, без всякой нужды подвергнуть римского гражданина опасности было предосудительно для того, кто сам так дорожил своим званием. Всего благоразумнее казалось отправить узника к иудейскому прокуратору, находившемуся тогда в Кесарии, суду которого и без того подлежало по своей важности Павлово дело. Так и было сделано (см. Деян. 23, 18–22).
Тысяченачальник, призвав к себе двух сотников, велел им приготовить двести пеших воинов, семьдесят конных и двести стрелков-телохрани-телей, чтобы с третьего часа ночи идти в Кесарию, а также приготовить ослов, чтобы, посадив Павла, в безопасности препроводить его к правителю Феликсу. Под столь сильным прикрытием Павел на следующую ночь был отвезен в Антипатриду. Поскольку дальнейший путь, по причине отдаленности от Иерусалима, был менее опасен для узника, то телохранители и пешие воины возвратились отсюда в Иерусалим, предоставив его охрану одним конным воинам. По прибытии в Кесарию Павел немедленно был представлен Феликсу вместе с письмом от тысяченачальника, следующего содержания:
«Клавдий Лисий достопочтенному правителю Феликсу желает здравствовать. Этого человека, которого иудеи схватили и готовы были убить, я, придя с воинами, отнял его, узнав, что он римский гражданин. Потом, желая узнать,