– За Ричарда. И астрономию! – ответил Кэм, мы чокнулись бутылками, однако неприятное чувство никуда не исчезло.
Хокинг снова уткнулся мне в руку.
– Похоже, кто-то проголодался.
Я встал.
– Спасибо за заботу, я и впрямь умираю с голоду, – сказал Кэм и потер живот.
– Вообще-то я про собаку.
– И если бы не я, ты бы до сих пор называл беднягу просто собакой. Как так можно? – Хокинг подошел к нему, и Кэм потрепал его по шерсти и заговорил тоненьким голосом, как делали многие, разговаривая с животными или маленькими детьми. Мне это казалось невыносимым. – Правда, мой мальчик, хороший мальчик Хокинг? Ты ведь заслужил достойное имя!
Я со вздохом закатил глаза.
– Ладно, стейки для собаки и для нас. Кэм, включи гриль, чтобы он пока нагрелся.
– Будет сделано!
Спустя час я открыл купол обсерватории, и мы с Кэмом и Амброзом по очереди смотрели в телескоп на темное ночное небо, а Хокинг лежал в своей лежанке в углу и умиротворенно дремал. Я бывал здесь очень часто, однако каждый раз вид по-прежнему казался удивительным. Наверное, я никогда не смогу наглядеться на эту картину. Способен ли человеческий разум вообще когда-нибудь постичь и по-настоящему понять Вселенную? Раскрыть все подробности, которые только можно? Я в это не верил, и именно это меня и привлекало. Это был неисчерпаемый источник вопросов, на которые нужно было ответить.
Потягивая пиво и сменяя друг друга у телескопа, мы любовались космическими туманностями, четырьмя галилеевыми спутниками Юпитера, галактиками, находившимися на расстоянии миллионов световых лет, или Сатурном с кольцами. Новыми звездами, которые рождались, или старыми, погибавшими в огне.
Мы словно смотрели в постоянно менявшуюся бесконечность. В нечто противоположное застою. Нечто совершенное.
7. Нова
Рак
Раки не склонны рисковать.
– Когда это мучение уже закончится? – прошептал мне коллега Уильям, пока мы стояли на кухне редакции и пили за счастье будущей мамы. Казалось, будто сотрудники «Станнинга» собрались в маленькой комнате подобно стаду овец в предвкушении сенсации. – Подожди еще: скоро Мелани будет с утра до вечера говорить только о детской одежде, детском питании, детской рвоте, именах и обо всем, что нужно для ребенка.
Я толкнула Уилла локтем в бок.
– Прекрати, дай ей порадоваться, – резко прошипела я и подняла бокал с шампанским в сторону нашей коллеги, которая только что закончила речь и теперь всем улыбалась, словно светясь изнутри, как бывало у многих беременных. Уилл повернулся к кухонному гарнитуру, у которого мы стояли, и взял одну из маленьких пицц, принесенных Мелани.
– Мне уже ее жаль. Ей придется все время прислуживать слюнявому сосунку, – промямлил он с набитым ртом и нацепил фальшивую улыбку, снова повернувшись к остальным.
– Не будь таким