Впоследствии он утверждал: «Я поляк, служил Польше своим оружием, сражался в Испании в Надвислянском легионе, следовательно, заплатил свой долг родине и полностью с ней рассчитался»[36].
В 1812 г. Булгарин участвовал в походе Наполеона на Россию (служил в 8-м полку польских улан под командованием графа Томаша Любеньского, входившем во 2-й пехотный корпус маршала Удино). Хорошо зная эту местность, он указал брод через Березину и был одним из проводников Наполеона при переправе[37]. Позднее воевал на территории Германии. Булгарин и во французских войсках продемонстрировал свою военную доблесть, получив в награду орден Почетного легиона и чин капитана.
Капитуляция Франции знаменовала собой уже второй крах в жизни Булгарина. Все его чаяния не осуществились – лопнула надежда на независимость Польши, лишился власти Наполеон – кумир Булгарина, о котором он и впоследствии писал в панегирических тонах[38]. Надеялся Булгарин на совсем иное. Через 30 лет он случайно обмолвился в письме Гречу: «…если б лавочка Наполеоновская не обрушилась, я теперь возделывал бы где-нибудь виноград на Луаре! Судьба решила иначе, и я покорился (выделено мной. – А.Р.) ей»[39]. Уже второй раз мы встречаемся с этим мотивом. Действительно, Булгарин всегда стремился приспособиться, подчиниться обстоятельствам.
Вступая в третий виток своей авантюрной биографии, он, уже отнюдь не юноша, вновь начинает все сначала. После войны был издан указ о прощении поляков, состоявших на службе в наполеоновских войсках. В 1815 г. Булгарин оказывается в Варшаве и впервые (насколько это мне известно) обращается к литературному труду. Однако прокормиться литературой в разоренном городе Булгарину не удается, и несколько лет он ведет дела своего состоятельного дяди, владельца крупных поместий в Литве. В Вильне посещает университетские лекции, в 1819 г. вступает в созданное преподавателями этого университета знаменитое «Товарищество шубравцев» (польское слово «шубравец» означает «плут», «пройдоха»), выпускавшее сатирическую газету «Wiadomości brukowe» («Уличные известия»), где с просветительских позиций высмеивались пороки польской