– Пошли!.. Щас спошлю!
– Гы-гы-гы!
Шаги и смех стихли…
***
«Плиху» повезло: это он выпал из плохо завязанного полиэтиленового пакета перед тем, как тот плюхнулся в воду. Маленький слепой комочек барахтался отчаянно и безнадёжно. Он ничего не знал о жизни и смерти – просто ему было… скажем, некомфортно, когда вода попадала в нос и в пасть.
На его счастье, он был слеп и не был разумен – иначе осознание безнадёжности своего положения заставило бы «Плиха» отказаться от этой бесполезной борьбы. Щенок хаотично барабанил лапками, пока вдруг не обнаружил, что если попеременно двигать то одной, то другой конечностью, вода попадает в нос гораздо реже. Это было его первым открытием в жизни и первой сознательной мыслью – слабая искорка разума затлела в крошечном мозге. Он судорожно, но уже упорядоченно забарахтал лапками перед собой, фыркая, когда мутная вода всё-таки захлёстывала мордочку.
Постепенно «Плих» уловил ритм, который обеспечивал более ровное дыхание, – это стало вторым его открытием. Он кружил по поверхности, тыкаясь носом в деревянные стенки колодца, инстинктивно пытаясь найти хоть какую-нибудь опору. Слабые лапки наливались усталостью, а вода стала душить его всё чаще и чаще. Вдруг он наткнулся на что-то мягкое и ощутил тельце, похожее на собственное.
«Плих» не умел вспоминать, да и помнить было нечего из тех трёх-четырёх часов, прошедших с его рождения, – иначе он бы понял, что именно это тельце, только тёплое и живое, было с ним рядом и в утробе матери, и в те несколько минут, когда Найда, подставив шестерым щенкам свои соски, отдыхала от долгих родов. Но теперь этот неподвижный комочек, всплывший из порвавшегося пакета, был для него только возможностью дать отдых обессиленным конечностям и выиграть ещё несколько минут жизни. «Плих» попробовал опереться на несчастного брата, но тот выскользнул из-под лапок, и щенок снова погрузился в воду. Зато теперь у него появились цель, надежда, а с ними и страх не достичь этой цели и потерять эту надежду. «Плих» стал лихорадочно шарить перед собой в поисках этой спасительной подпорки, но та отодвигалась под его напором, пока, наконец, он не припер тельце мёртвого брата к углу колодца и, больше не доверяя лапкам, вцепился в его загривок беззубыми челюстями.
Это была его первая победа! «Плих» замер в неподвижности, боясь отпустить хрупкую подставку и нарушить сложившееся равновесие. Прохладная вода и неимоверная усталость тянули его вниз. Как здорово было бы сейчас снова ощутить это огромное тепло материнского бока, ласковый шершавый язык, вылизывающий его замерзающее тело, и тот замечательный вкус почти горячей жидкости, которая лилась из упругого соска матери!
– Разожми челюсти, и твои мучения кончатся, – «Плих» уловил манящий шёпот просыпающегося разума.
– Нет! Борись за жизнь, пока можешь дышать! – крикнуло что-то древнее внутри него.
«Плих» тихо зарычал и, делая свой выбор, и изо всех сил прикусил шею брата…
***
– Лахесис! Что ты натворила! Как в Схему Управления Деятельностью Больного попала эта собачья