– Где вы там, Столбов?
Он скатывается вслед за нею, но вместо того, чтобы подхватиться на ноги и снова погнаться, вдруг присматривается к вышивке на стене, изображающей сидящую кошку. Кошка неумолимо увеличивается в размерах, она медленно поднимает лапу с выпущенными когтями, раскрывает пасть – однако вместо мяуканья:
– Гражданин Столбов, проснитесь!
Веет внезапным холодком – явный призрак бесовского присутствия. Огромная кошка, уже ухватившая лапой его за плечо, вдруг тает в воздухе и превращается в нахального молодого человека, посмевшего его, Евграфа Ивановича, разбудить в собственной его постели. И устроить в спальне настоящую иллюминацию: горят одновременно люстра, торшер и лампа-грибок на тумбочке – а платить ведь ему…
– Одевайтесь!
Молодой, чернявый, с галстучком, лицо смутно знакомое, а выражение на нём (да ты погляди только!) сочувственно брезгливое. Тормошит его за голое плечо, рука влажная, но не сказать, чтобы холодная. Это он, гаденыш, одеяло откинул, вот почему проняло холодом. В ногах – мент в форме, в звании… нет, погон с кровати не видно. Коренастый, морщинистый, безразличный. Определенно на своей волне, поэтому пострашней юнца. И рука на кобуре. Господи! Всю жизнь боялся, что такое с ним случится, вот и дождался, старый козёл.
– Это ошибка! Я Столбов Евграф Иванович, вы в моей квартире. Я тут прописан… регистрация то есть… Пустите меня, я паспорт покажу!
– Паспорт не помешает, гражданин Столбов. Хотя именно вы нам и нужны.
– Спросонку он, очумел со сна, товарыш лейтенант. Дозвольтэ, я…
– Валяйте, Федор Несторович. И сколько раз повторять вам, что такое обращение давно устарело!
Евграф Иванович потихоньку пришел в себя. И углядел: когда пожилой мент принялся лениво, но сноровисто обшаривать его пиджак и брюки, с холостяцкой аккуратностью расправленные на стуле, лейтенант в штатском засунул руку под мышку, а ноги расставил. За кого они его принимают? Или у них игра такая, ментовское реалити-шоу?
– Чисто, пан лейтенант.
– Одевайтесь, Столбов.
– Никуда я не пойду… Не имеете права забирать без ордера… И без адвоката.
– Одевайтесь. Объясните ему его права, Федор Несторович.
– Шо?
– Введите в курс дела.
– Ага. У задержанного такие права, что которые сопротивляются следственным действиям, трэба им потом тратиться, зубы вставлять. Зубы, они что – мелочевка, а от как почка невзначай лопнет, отут уже и вправду неприятность…
– Я вам сейчас переведу, гражданин Столбов. Вы можете быть задержаны по подозрению в совершении противоправного деяния на двое суток без всякой санкции прокурора. Адвоката же увидите… А что – у вас есть адвокат?
Евграф Иванович только засопел, натягивая брюки. Слыхал он: в тюрьму, как на призыв, надевают, чего похуже. Нам без разницы: на нас если не свое рванье, так секонд-хенд. Ещё белье взять, говорили, сухари, курево. Полпачки с собой, и то хлеб. Безобразие, однако! Полицаи поганые, да будь он помоложе… Тут Евграф Иванович вспомнил о своей работе и облился холодным потом.
– Вот видите. Какие у нас тут, в Мышанске, адвокаты? Со своим адвокатом вы познакомитесь, когда будет готово обвинительное заключение. Придётся подождать… Встать, Столбов! Руки за спину! Выходите.
Ладно, он пойдет. Не первый и не последний. Понадеялся, есть такой грех, что минует его сия чаша, ан нет. От сумы да от тюрьмы…
Половицы скрипят, дверь воет.
– Можете запереть.
Привычно сует ключ под коврик. Уже смирился, уже менты для тебя что отцы родные, а от отцов какие секреты? Столетия рабства, бесправия, беспредела… Холод приятно бодрит. Словно предутренний, а может быть, и в самом деле уже под утро. Выспался в основном как будто, в голове не гудит, странно… Часы забыл! И мобилку!
– Вы не скажете, который час?
– Уж лучше мы будем задавать вопросы, гражданин Столбов.
Твердая рука мента, зацепившая локоть Евграфа Ивановича, вздрагивает – тут привычка требуется! Это Чёмик поднял истерический, звонкий лай. Забился в щель, защитничек, но всё же осмелился напоследок, подал голос. Спасибо и на том.
Стук калитки. Давно пора прикрутить новый крючок. Двое суток! Набегут соседские куры, что будет с грядками? У тротуара припаркована легковая. В салоне темно. Пожилой заталкивает его на переднее сидение, рядом с неподвижным водителем. Мелькнуло облегчение: в кино Евграф Иванович многократно видел, как арестованных зажимают на заднем сиденье между качками-оперативниками. Может, и пронесёт как-нибудь. Или розыгрыш? Нет, некому теперь его, дурака старого, разыгрывать…
– Не оборачиваться! Федор Несторович, у вас убедительнее выходит…
– Ещё