Собственно, там я и планирую поймать Кирилла. Надеюсь успеть обменяться номерами до начала тренировки, не такой уж и длинный у нас с ним будет разговор.
Вот только когда я пришла на поле, он уже разминался. В то время как парни из команды (естественно, я знала всех) стояли у кромки поля и болтали, через слово, разражаясь громоподобным хохотом, он старательно упражнялся. Либо он трудяга, использующий каждую минуту по максимуму, либо не особо поладил с командой. Парни они, конечно, хорошие. Но ведь он пришел на место их капитана и друга Влада, и, возможно, это какое-то своеобразное проявление мужской дружбы и верности?
Кто поймет этих мужчин? Точно не я. Хотя раньше я себя чуть ли не специалистом по тонкой душевной организации мужчин считала (самодовольная, помните, да?).
И вот что сейчас делать? Через все поле к нему идти? Точно нет. А ведь можно просто попросить его номер у старосты? Должен ведь быть у нее?
Такое простое и элегантное решение пришло ко мне, конечно же, абсолютно не вовремя. Мои метания, да и собственно саму меня, заметили парни из команды. Я говорила, что мы дружили? С кем-то больше, с кем-то меньше, но в целом в хороших отношениях я была со всеми.
Вообще, в их команде были хорошие дружеские отношения со всеми, не было острой конкуренции, или обвинений в медлительности и косоглазии, в основном, конечно же, благодаря Владу. Все-таки капитан он был хороший. Сумел так выстроить отношения в команде, что даже потенциально конкурирующие игроки работали на общую победу. Так и получалось, они побеждали, не всегда конечно, но уверенно шли к чемпионству.
Итак, меня заметили, и тут же Колик (Николай, конечно же, но это прозвище приклеилось к нему с детства) подбежал ко мне. Он был самым младшим и самым милым из игроков. В свои 17 он выглядел забавным восторженным щенком, которого все в этом мире удивляет и заставляет радоваться.
Влад к нему относился, как к младшему брату. Именно он настоял на том, чтобы его взяли в команду, хотя, он был самым юным и неопытным. И не прогадал. Колик вгрызался в мяч, и доводил его до нападающего, а когда надо уходил в глубокую оборону, защищая ворота, как будто от вторжения монголо-татаров или нападения Таноса.
– Какие люди и без охраны! – практически прокричал он мне в ухо, поднимая в воздух.
Я завизжала, и потребовала меня отпустить, угрожая немедленной расправой. Правда, угроза не возымела должного действия, возможно, потому что широченная