– Хахаха! – сказал Андрейко, – Ха-ха-ха! Врёшь ты всё, фришка! Фисташка моя! Врёшь! Нет тут ничего! Нету! И тебя тут нет! Не-ту-ти! Ха-ха-ха!
Замедленным повотом оглянувшись налево, Шура видет танец золотыз Кириешек. Они пляшут на маленьких изящных ножках на пуантах и делают такой банман-тандю, какого и в Большой Сиэтре никто давным-давно не делает. В центре круга кириешей резвится Бейсболист с большой битой на плече.
– Кто это? – тревожно задаётся Андрейко у мировго пространства и получат ответ от невинного крылатого младенца, посылающего вибрацию из-за его спины.
– Это знаменитый Кинг-о-Танг, король Бефлюкани! – нежно шепчет мальчик, трепеща перламутровыми крылышками, – Он Великий Мечтатель и Убийца! Ограбление века и содержание притонов в Кирбойде – дело его умелых рук! Я всегда хотел познакомить вас, но не знал, как это сделать, он так занят! Вас что-то беспокоит, Шура? Что с вами?
Шура, не в силах сформулировать мысль, только икнул ангелу в розовое ушко.
– А? Что вы говорите? – преклонился мальчик, – О как дело обстоит! Здесь хуже худшего и уж надежды нет! Но я не буду вас задерживать! Кажется, вы чем-то недовольны?
Только успел откланятся Бейсболист, как оказался потерянным для Шуры, найдя Голубую Переливающуюся Богиню.
– Вы любите мусорный дизайн? – внезапно спросила Богиня, – Многие этим сейчас увлекаются?
– Дизайн? – едва дыша ответил Шура деревянным языком, – Дизайн?
– Да, дизайн! Мусорный! – и Богиня подмигнула глазом, тоже ослепительно голубым.
– Да, дизайн! Мусорный! Я люблю! – ответил он, потупившись.
– Так же, как я! – сказала Богиня и сжала Шуру в объятиях.
Когда Шура наконец очнулся, картина была уже совершенно другая.
Медленно переведя хрустальный взор ещё на два градуса в северо-восточном направлении, Шура впервые детским взором увидел фатерлянд-Нежнотрахов, спальный пригород Нежнотрахова (бывшего Жлобина и Нежнотрахова) преображённым – полным храмов, девственниц, птиц, житниц, гаремов, слонов, наложниц, фейерверков и радости. Город был преображён. Из зачуханной безнадёжной провинции, родины лаковых лаптей, он вдруг по мановению стал центром мироздания. Пророки наводнили пустынные улицы. Афинская школа, сияя накрахмаленными тогами, кучковалась у дровяного портика. Шахматная федерация считала деньги на международный, межпланетный Шахматный турнюр. Сцыкальные фонтаны извергали стометровые струи огня и живой воды. Как красиво кругом! На центральной площади по гранитным квадратам, гремя заклёпками, уже гарцевали двухэтажные шахматные фигуры – белые, как кипель, и чёрные, как смерть. Висячие сады повисли над висельниками в партере. И чисто-чистое, голубое-преголубое небо распластанными крылами широко и привольно распахнулось надо всем этим великолепием! Господи, неужели же это дела твои? Жители не заслуживали такой красоты!
– Франция!