– Я, конечно, не ожидаю, что ты мне будешь сию секунду перезванивать, но можно хотя бы не доводить меня до сердечного приступа?!
Филиппов подавил вздох и, наблюдая за тем, как Яблочкин направляется к телу Вишнякова и привычно запоминая, как что расположено в кабинете, отозвался так беззаботно, как только мог, сдобрив любимым матерью обращением – обычно это помогало:
– Признаться, матушка, я вроде бы уже вырос из того возраста, когда отпрыску положено отзваниваться по каждому поводу и сообщать о своих перемещениях. Тем более, отец уже наверняка сообщил о деле, которое мне подбросили…
– Сообщил. И что? – женский голос из динамика был холоден и подчеркнуто обижен. – Теперь это повод не звонить матери?
– Но я, действительно, сейчас несколько занят, – Филиппов пытался сохранить беззаботный тон, добавив к нему толику грусти. На него смотрел Яблочкин, указывая пальцем на что-то, обнаруженное у тела. Федот Валерьевич поднял вверх указательный палец, прося дать ему еще мгновение. – Буду рад выслушать вашу отповедь несколькими часами позднее. Возможно ли это?
Яблочкин, наблюдая за великосветским разговором друга, изогнул бровь и закатил глаза – отношения Филиппова с матерью стали уже притчей во языцех. Илона Ивановна Филиппова когда-то работала дознавателем, потом ушла в науку, защитила докторскую диссертацию и теперь возглавляла кафедру уголовного процесса в КубГУ. Каждый раз, когда она появлялась в окружении Федота, его коллеги смущенно умолкали. Илона Ивановна в свои пятьдесят шесть лет была стройна и изящна, носила узкие юбки не ниже середины колена и туфли на высоких каблуках, виртуозно водила миниатюрный дамский «Авангард»-седан и умела ввести собеседника в ступор одним взглядом.
– Федот! Ты загонишь меня в гроб! – воскликнула, наконец, женщина. – Я жду объяснений. И даю тебе два часа, чтобы завершить дела, а потом ты мне ответишь, почему проигнорировал мою просьбу позвонить Пелагее.
И она нажала «отбой» – в трубке повисла блаженная тишина.
Филиппов устало вздохнул.
«Пелагея» была новым проектом матери. Около года назад она озадачилась судьбой своего единственного сына и стала активно знакомить его с родственницами и дочерями подруг и давних знакомых, откапывая поистине уникальные экземпляры. Виолончелистка Анфиса, переводчица-синхронистка с хинди Авиолла, поэтесса Галатея… Федоту казалось, что матушка собирает некую коллекцию по оригинальности имен и профессий возможных невест. Все девушки были юны – по твердому убеждению Илоны Ивановны только девушка до двадцати трех лет способна посвятить себя служению семье и карьере мужа. На вопрос, откуда у нее такие средневековые взгляды, женщина только отмахивалась. Федот сперва посмеивался