–Длинный, ты дурак! – и как прославленный стрелок, что в своем деле мастер, деви́ца кинула подушку. – Целуй её, остряк!
–Я никогда не получал от девушек отказов, – фыркнул Длинный, и Мозгляк отпил один глоток. Воробей нахохлилась:
– Вот ведь какой зараза!
– От Воробья получишь, эка пустячок! Ребят, ну что за скука, давайте посерьёзней. Мы всё ж не мелкие детишки, двоим уж двадцать есть, – промолвила Шептунья – зачинщица курьёзов. – Я предлагаю вам поглубже в прошлое залезть. Ведь о друг друге ничего, по сути, мы не знаем. Интересней же вскрывать тайны и грехи!
–Ты молодец, Шептунья, я тоже так считаю! – опять вредный Молчун внёс свои штрихи.
Весь зал раздумывал, считая на пальцах «за» и «против». Кто-то пожал плечами, кому-то всё равно. Кто-то купился на промолвленное слово «Отдохнёте!», а кто-то выведать хотел секреты заодно. Но никто быть первым, к несчастью, не решался: знаете ль неловко рыться в чужом белье. Зато внутри от нетерпения каждый сокрушался, ёрзая на стульях, кресле и скамье. Лампа одинокая в нетерпеже мерцала, придавая атмосфере слегка зловещий флёр.
–Пожалуй, я начну! Всё ж я вам предлагала слегка расширить наш привычный бродяжий кругозор. Я не встречалась никогда с кем-то старше себя, имеется в виду, чуть больше, чем лет на десять, – хихикнула Шептунья.
–Ну, кобра, за тебя! – Змей стопку осушил, желая девке врезать. За столом тотчас раздались смешки – какова оказия! Ну что, не ожидали? И тут же друг за другом посыпались грешки. Столько ребята точно за век не выпивали. Кудряш и Длинный, в частности, пили по пятой стопке: в прошлом каждый из них был матерым разгильдяем. Перед девочками, правда, было крайне неловко, но те хихикали тихонько – все всё понимали. На спор в речку голышом? На раздевание в карты? Они испробовали все дурацкие забавы. Играли на оценки с физруками в нарды, слали в одно место школьные уставы. Лишь Синица и Лиса тре́звы, как стекло, даже Лиха в свои шестнадцать выпила стаканчик – компания дурная, и как-то увлекло: воровала, хоть и с виду – божий одуванчик.
Но, в основном, во всей команде страдал бедняга-Змей – жизнь у него насыщенней самой ядрёной краски. И новые вопросы давили всё больней, всё подбиралось к пику этой свистопляски.
Узналось, что у парня был бурный роман с моделью, что на лет пятнадцать была парнишки старше. Узналось то, что Змей – лютый игроман, отсюда и мухлёж, долги, контроль строжайший. Цифры на банковском счету его имели шесть нулей, а карту для безнала ему вручили в восемь. Всё своё детство Змей ходил в дорогой лицей, на ужин ел, периодически, суп-пюре с лососем. Во взгляде Молчуна читалась просто зависть, которую от зорких глаз ничем, увы, не скрыть. Парень считал, что это счастливая случайность, которую такой говню́к не мог бы заслужить.
А Змей все пил и пил, но без большо́й охоты: после третьего вопроса в нём угас азарт. Всплывали все его скрытые нечистоты, которые он разглашать был, отнюдь, не рад. Змей уж подумывал начать приукрашать реальность, а если по-простому, то, очевидно,