Подпись. Просто одна буква – "А". И снова 1904 год. День, что должен был наступить завтра.
Валентина встала, подошла к окну и всмотрелась в темноту. Она не боялась мистики, но впервые ощутила, как граница между настоящим и прошлым становится зыбкой. Как будто всё происходящее – не просто работа, не просто заказ.
Утром в библиотеке она раскрыла папку с пометкой 1903. Там были бухгалтерские книги, записи по персоналу, письма. Одно письмо выбивалось из общего тона:
"Господину Ордынцеву. Прошу Вас внять моему предупреждению. Дом не должен принимать новых жильцов до окончания обряда. Я не могу объяснить всё письменно, но настоятельно предупреждаю. Если Вы проигнорируете это – ответственность будет на Вас. – свящ. А. В. Громов"
Рядом лежала фотография. На ней – молодой мужчина, одетый по моде начала XX века. Смуглый, с выражением горечи на лице. За ним – тот же кабинет, что она видела вчера. Но в углу… она прищурилась. Женская фигура. Едва различимая. Как будто её и не было вовсе.
Её дыхание участилось.
– Вы нашли что-то интересное? – голос Романа прозвучал неожиданно.
Он стоял в дверях библиотеки. Свет из окна падал на его лицо, подчёркивая шрам.
– Письма. Документы. И фотографию с… чем-то странным. Или кем-то.
Он подошёл ближе и взял снимок.
– Это Викентий. Мой прадед. – Его голос стал тише. – И да. Мы все видим её. В разные моменты.
– Кто она?
Он посмотрел на неё. Долго. Внимательно. И ответил только:
– Мы пытаемся понять это уже сто лет.
В тот же вечер Валентина не пошла в свою комнату. Она снова вернулась в библиотеку и достала папку с надписью "НЕ ВСКРЫВАТЬ".
Запертая на старую ленту, она поддавалась неохотно, словно протестуя. Внутри были страницы дневника. Первые строки – дрожащими чернилами:
"14 марта. Я больше не могу спать. Она стоит за дверью. Я слышу, как она шепчет. А Викентий… он сошёл с ума. Он думает, что женится на ней. Но она – не человек. Я заперлась. Я не открою. Если ты нашёл это – спаси того, кто придёт после. Не повтори нашей ошибки."
Без подписи. Только след от слезы, расплывшей чернила.
Дом молчал. Но в его тишине теперь звучало нечто иное. Как будто он признавал: ты открыла первую дверь. Остальные откроются сами.
На третьем этаже, в башне, Роман снова стоял у окна. В этот раз – с другой фотографией в руках. Женщина на снимке была до мурашек похожа на Валентину.
– Добро пожаловала домой, – прошептал он.
Глава 4: День, что повторяется
Утро 14 марта началось с тишины.
Такой густой и вязкой, что Валентина проснулась, будто в ожидании выстрела. За окном свет пробивался сквозь серое небо и покрытые инеем стёкла. Воздух казался натянутым, словно перед грозой – только не на улице, а в самом доме.
Она подошла к окну, прислонилась лбом к холодному стеклу. Внизу, во внутреннем дворе, стояла старая беседка. И в ней – женщина. Красное пятно на фоне снега. Она моргнула – и фигура