– Переключаем режим секретности. Пряников еще много!.. – воскликнула я, испугавшись своего голоса.
Предательски захрустел пакет. Это говорило о том, что в нем еще оставались пряники, и его заворачивают, с тем чтобы напасть на сладкие запасы, не изведанные доныне.
– Мне бы карусельку сейчас…, – раздался голосок трехлетнего Сашеньки. – Манюсенькую, – уточнил проныра и хлюпнул соплями.
Под столом кашлянул вепрь с меховым хвостом. Кигуруми было маловато, и треснула пуговица, а с нею кусок ткани.
– Это я пукнул! – виновато проскрипело чудовище.
– Значит, пряников тебе нельзя больше, а то костюм расползется.
– Не расползется, он же не бабки—коровки.
И тут костюм протрещал решающую фразу, будто уступая в споре. Это чудовище, разлегшееся по столом и отбросившее винтовку со штыком, внезапно решило поспать немножко на коврике. Изображая кота, вылизывающего шерсть, внук явно перебарщивал, потому что мы договаривались не вытаскивать язык наружу.
– Так, срочное собрание по подписанию конвенского договора! – воскликнула я.
Чудище спрятало язык.
– Правильно, язык должен быть там, где он родился, – похвалила за понимание я.
– Родился и женился! – подхватило чудище.
– Еще читать не умеешь, только пИсать, а сразу жениться! – заржал старший, изображая делание уроков.
– А вот и умею! – завопило от обиды чудище, сняло меховой костюм с внушительным хвостом, и переоделось в шорты с майкой.
– Ой, у тебя попугай на майке! Значит, не дорос еще! – поддразнивал старший вепрь, готовясь к нападению.
Всех выручил кот: он проснулся, потягиваясь и гибко прогнувшись в спине.
– У нас кот—гимнаст! Мы едем на соревнование циркачей! – заверещали в беге наперегонки к коту, двое пострелят.
Кот среагировал мгновенно. Он пропал из поля зрения. Где он, оставалось только догадываться.
О любви
Однажды меня о том, что такое любовь, спросил… не поверите!… слесарь из жэка. И взгляд его был таков, будто он желал вынуть из меня сердце или еще что—либо, но обязательно получить желаемый ответ. И никакие отговорки его не устраивали. Ситуация была подобна капкану: человек в силу своих ограниченных интеллектуальных способностей требовал от меня ответа на животрепещущий вопрос, и всё, что вылетало из моих уст, было подобно бабочкам или птичкам, которых сразу же на выходе поедал хищный кот. Я чувствовала такой напор на свою сущность, будто кран прорвало и затопляет весь подъезд. И что было делать, если ответ требовался и ожидался так неистово? Гормоны