Знак сокола на груди и огненная плеть на запястье – оба артефакта хранили молчание. Риона пробовала призывать огненную плеть, но у нее ничего не выходило. Только возникал сильный зуд в руке, который снять удалось, да и то не до конца, – только с помощью медитаций и самоконтроля.
Риона была разочарована. Ей-то казалось, что нить судьбы из древнего пророчества должна быть чем-то посущественнее обычной (хорошо-хорошо, необычной) огненной веревки! Тем более, что ни один артефакт, ни одно пророчество не стоили того, что произошло с Хайне! Риона с радостью бы отказалась от всех этих штук, лишь бы к ее другу вернулось зрение. Врачи, к сожалению, давали неутешительные прогнозы. Глаза Хайне были повреждены очень серьезно и в текущем моменте развития медицины восстановить их работоспособность не представлялось возможным.
Хайне, казалось, не слишком-то и унывал по поводу своей травмы.
– Нужно смотреть на все с позитивного ракурса, – говорил он, – зато теперь я стал лучше слышать, стали острее вкус и обоняние. Я раньше думал, что это байки, но после занятий с мистером Филином понимаю, что никакие это не выдумки – так все и есть!
Фил Филин появился в школе совсем недавно. Донна покопалась в своей записной книжке (причем это была именно что бумажная записная книжка с кучей номеров, заметок, приклеенных на страницы визиток) и нашла номер этого самого Филина и пригласила его в школу.
Филин был специалистом по реабилитации и интеграции в общество людей с проблемами со зрением. Только он не учил пострадавших принимать свою травму, а учил жить с ней, использовать оставшиеся чувства, чтобы вполне себе равноправно существовать рядом со зрячими людьми.
Хайне занимался с Филином больше месяца, и прогресс явно был на лицо. Теперь уже Хайне вполне спокойно ориентировался в пространстве, узнавал ребят по шагам, голосу и запаху.
– Да он сделал из меня просто непревзойденного мастера по игре в жмурки! – смеялся Хайне.
Долгие зимние вечера Хайне проводил у мистера Филина, иногда возвращаясь в общагу далеко за полночь.
Риона видела, как переживает за брата Хильда. Она несколько раз пыталась поговорить с подругой, но Хильда, прежде умная, веселая и разговорчивая, теперь все больше молчала, избегая разговоров и общества Рионы.
Девушка понимала, что Хильда винит в травме брата ее, да и сама Риона чувствовала вину за то, что произошло.
Гестон говорил ей об эффекте воронки, – так что магические, сверхъестественные события будут происходить с Рионой даже против ее воли, и чем дальше, тем более опасными эти события окажутся. Это неминуемо повлечет за собой опасность не только для самой Рионы, но и для всех, кто ее окружает.
Девушка поделилась этими мыслями с Донной Барк.
– Мне кажется, ты слишком себя накручиваешь, – Донна с тревогой посмотрела на воспитанницу, – Гестон тоже был не всеведущим. То, что он сказал, больше