– Вам отдельное приглашение нужно, Борис батькович? – криво ухмыльнулся я, толкнув в плечо Бельфегора. – Тряпку в зубы и пид*расить тут все! Пардон за мой французский, Татьяна Анатольевна!
Говнари скинули с таким трудом надетую обувь и потянулись обратно в квартиру. Из комнаты послышались их недовольные шепотки. Понимаю, шароежиться по улице и терзать ни в чем не повинные музыкальные инструменты всяко лучше, чем разгребать последствия ночной пьянки.
– Ой, да много вы там наубираете, после вас все равно переделывать придется! – мама Астарота все еще артачилась, но уже без прежнего огня и задора. Встала и позволила мне помочь снять с себя плащ. Я аккуратно повесил старенькое изделие образца конца прошлого века на деревянные плечики и водрузил на вешалку. Поднял с пола зонт.
– Давай я его сушиться поставлю! – засуетилась женщина.
– Я справлюсь, Татьяна Анатольевна! – улыбнулся я. – Вы пока примите ванну, а я проконтролирую, чтобы все блестело и сияло.
Я двинул вслед за своими. Ясен пень, никто из них не спешил браться за уборку. Все трое топтались посреди комнаты и глухим бухтежом осуждали меня за такой «вот это поворот».
– Это что сейчас такое было вообще?! – возмущенно зашептал Астарот. – Да она же нам сейчас такое устроит… Уборку придумал какую-то… Мы же и так все убрали!
– А давайте свалим по-быстрому, пока она в ванной, а? – Бегемот, в смысле Абаддон, жалобно посмотрел на Астарота. Потом на меня.
– Валите, – презрительно скривил губы я. – Лично мне западло, что твоя мама должна за нами убирать после ночной работы. А тебе? А, Астарот? У нас что, в аду принято бычки в чайных чашках под столом оставлять? Короче, так… Бельфегор отвечает за мусор, Бегемот – протирает поверхности, а Астарот пид*расит пол.
– Ты как меня назвал? – надулся Бегемот, от чего стал выглядеть ещё более толстоморденьким.
– А чего ты вообще раскомандовался? – воинственно, но уже неуверенно возмутился Бельфегор. И посмотрел на Астарота. Тот сверлил взглядом пол. Грязный. На него явно что-то пролили, потом затерли как попало. И присыпали сверху пеплом от сигарет, песком, хлебными крошками и ещё каким-то мусором.
– А я на кухню, – сказал я. – Наведу там блеск и завтрак сооружу. Чтобы когда приду, тут все сияло, ясненько?
Меня проводили угрюмым молчанием. Я осмотрел крошечную кухню. Газовая плита, облупленные стол с выдвижным ящиком, сверху клеенка. С несколькими длинными надрезами. Появляются такие известно как – когда режешь что-то, забыв подложить дощечку.
Раковина. Хм, надо же… Кранов два, как в лучших домах Лондона. И резиновый допотопный смеситель между ними. Прямоугольное окно, ведущее в ванну. Закрашенное той же краской, что и стены, серовато-коричневой. Какой-нибудь модный дизайнер наверняка обозвал бы его «цветом капучино». . Из сравнительно яркого – шторки. Синтетические, с розовыми оборками и крупными клубничками на белом фоне. От вида которых у того же самого дизайнера случился