Макс помолчал, отошёл к стене, опёрся на неё, скрестив руки. С этих позиций они могли видеть друг друга беспрепятственно.
– Знаешь, я, когда в самой жопе был, вот это ощущение, которое даже не боль, просто огромная дыра внутри. Мрак. Мне казалось, что всё, конец, теперь всегда так будет, только мгла, пустота, и ничего больше. Но потом как-то тянется одно за другое, и вот хожу, дышу, ем, люстру матери чиню, и даже в чём-то по-своему бываю счастлив. Так, конечно, временно. Но тем не менее.
Лера внимательно слушала.
– Мне казалось, я мёртвый, понимаешь, не улыбнусь никогда. Но, как видишь, не так. Всё проходит, к сожалению, к счастью… Даже если кажется, что что-то будет всегда, оно тоже пройдёт. Тебе сейчас очень плохо. Абсолютно справедливо. Но это пройдёт. Правда, поверь.
– Ты не можешь знать наверняка, – сказала Лера, пристально глядя ему в глаза.
– Как и ты, – ответил он, выдерживая взгляд.
Макс поймал себя на мысли, что слишком разоткровенничался. Он не любил вести вымученные диалоги с чужими людьми, но девчонка располагала к себе, как старый друг или случайный попутчик в поезде. Уходить домой не хотелось, хотелось продолжать разговор. Почему-то она не напрягала, скорее наоборот, вести беседу с ней было легко и приятно.
Лера первая опустила глаза.
– Что ты делал, чтобы забить дыру?
– Помимо очевидных глупостей? – усмехнулся Макс.
– Помимо них, – улыбнулась в ответ Лера.
Ей казалось, она приняла обезболивающее. Простой диалог в пыльном подъезде с едва знакомым соседом, который не был похож ни на кого из её окружения, оказывал необъяснимый целебный эффект. Ей действительно становилось легче. Макс пожал плечами.
– Так сразу и не скажешь. Нужно время. Я горевать себе позволял, прям орать, злиться, выть. Делать старался то, что нравится. Людьми лечился, беседами, прогулками. Лес хорошо помогает, кстати, рекомендую.
Лера молчала. Горевать по отцу не давала мама, для неё это было сродни оплакиванию Чикатило14. Делать то, что нравится, тоже было проблематично: она любила танцы, любила рисовать, могла увлечься ни на шутку. Такие занятия отнимали много времени от учёбы и тоже были под запретом. Да и толком она не могла понять, чего именно она сама хочет. Близких подруг у неё не было, оставался только лес, да и туда не безопасно идти одной.
– Мне надо идти, – обречённо сказала она, спрыгивая с подоконника, – мама будет волноваться.
– Да, конечно, – согласился Макс.
Они молча пошли по лестнице. Леру мучил парадокс. Бывший сосед ей очень понравился, но он был однозначно плохим персонажем. В прошлом зависимый, не известно, чем занимающийся сейчас, курящий, слишком взрослый для неё. Но от него веяло таким спокойствием, мужественностью, надёжностью. В тоне, во взгляде, в позе, в крупных чертах красивого скуластого лица – это чувствовалось во всём. Лера ощущала себя маленьким егозливым щенком рядом с большой доброй собакой. Подходя к своей квартире, Макс сказал:
– Если помощь какая нужна, заходи. Мать мне всегда