Также автор, то есть я, резко отрицательно относится к наркотикам. И, к так называемым лёгким, и к тяжёлым, а также к веществам растительного происхождения и синтетического. Автор: то есть я, призывает всех, ни в коем случае их не пробовать.
Автор, то есть я, также категорически не приемлет насилия как физического, так и морального и психологического.
Автор, то есть я, приносит извинения читателю за использование обсценной лексики в произведении: это он, то есть я, не со зла, так требовала структура, форма и стиль написания произведения. Я постарался минимизировать её использование, но не в ущерб смыслу, а всё что использовалось, старательно запикал.
И автор, то есть я, клятвенно обещает, при следующей правке вымарать весь сленг, арго и феню с матом, но только после того, как всё это исчезнет из нашего лексикона.
Добро пожаловать в мир капитана Дымова. Аминь.
Всегда с уважением, автор, то есть я.
Мне отмщение, Аз воздам.
Апостол Павел (Послание к римлянам. 12:16-21)
Делай, что должно, и будь что будет.
Поговорка
…И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали…
Александр Кочетков (Баллада о прокуренном вагоне)
Пролог
Трое в чёрном – юная миниатюрная блондинка, высокий, широкоплечий парень и мужчина возрастом хорошо за пятьдесят, с угловатым суровым лицом – работали споро.
Быстро и бесшумно они расчистили комнату от мебели и покрывавшего пол ковра, даже темнота, разгоняемая только слабым светом уличного фонаря, им не помешала.
Едва они освободили пространство, от окна в центр комнаты шагнул мужчина, укутанный от горла до стоп в полотняную хламиду. Был он не молодой и не старый, среднего роста и среднего телосложения, со смазанными чертами лица, словно кто-то прошёлся ластиком по его облику, стирая приметы, будто нарочно делая безликим, не запоминающимся.
– Дети мои, готовьте донора, – негромко скомандовала безликий.
– Да, отец, – девушка почтительно склонила голову.
– Да, отец, – эхом откликнулся парень, повторяя её жест.
– Старший, готовь снадобье.
Мужчина кивнул, и, ловко орудуя медным пестиком, начал перетирать в покрытой узорами и сакральными символами медной чаше сладко и остро пахнущую траву.
Молодые подручные начали срезать с лежащей на диване девушки одежду. Та, опоенная какой-то гадостью, не сопротивлялась им, бессмысленно и безвольно глядя в потолок широко открытыми серыми глазами. Действовали они ловко, не мешая друг другу, было видно – такое они проделывали не раз, и каждому была известна его роль. Освободив жертву от одежды, парень с девушкой негромко замычали тягучий, угрожающе-заунывный мотив.
Тот, кого назвали отцом, скинул с плеч хламиду, оставшись в одних штанах небелёного полотна. Запустив пальцы в резной туесок, притороченный к верёвке, опоясывающий талию, он, забормотав что-то, напоминающее молитву, принялся мелом вычерчивать на полу пятиконечную звезду. Закончив рисовать, он легко подхватил девушку на руки и аккуратно положил её в центр нарисованной пентаграммы. Роскошная грива русых волос жалко разметалась по полу.
Пока безликий вычерчивал вокруг распростёртой фигуры узоры и письмена, старший высыпал перетёртую траву в жестянки и, поставив их возле четырёх лучей звезды, поджог.
Тяжёлый удушливо-сладкий аромат слился с тягучей мелодией, звучащей в комнате. Клубы, кружась затейливыми узорами, словно бы впитывали в себя те редкие проблески света, что ещё оставались в комнате.
Едва закончив чертить последний символ, отец скомандовал.
– Ведите реципиента.
Парень с девушкой, не прекращая вполголоса заунывно петь, ввели в комнату молодую очень худую девушку. Желтовато-серые, словно солома, волосы неопрятными космами свисали вдоль измождённого, с запавшими щеками лица. Тёмные, почти фиолетовые круги вокруг прикрытых глаз, тонкие бесцветные губы крепко рта страдальчески искажены, движения худого тела, неловкие и замедленные, выдавали в ней глубоко больного человека.
Уложив её рядом с обнажённой девушкой так, что их макушки соприкоснулись, подручные безликого отступили и принялись стягивать с себя одежду.
«Отец», всё так же читавший нараспев не то молитву, не то заклинание, опустился на колени рядом с телами. Веером разметав русые волосы первой девушки, он смешал их с блёкло-соломенными прядями второй.
За его спиной встал обнажённый по пояс старший. Его жилистый, совсем нестариковский торс покрывали синие пятна татуировок. Положив ладони на плечи коленопреклонённого отца, он подхватил заклинание, искусно вплетя свой голос в голос отца. На его спину