Неожиданно Агнес, как тигрица, бросилась к Даниэлю и, залепив ему хорошую затрещину, за шкирку подняла с пола и бросила на диван. Мне стало очень жаль мальчишку и крайне неловко за сцену, разыгравшуюся перед нами. Катастрофа, полный провал! И тут я отчетливо поняла, что все это время в глубине души чувствовала, что так примерно все и закончится! Из ступора нас вывел голос Квамэ.
– …Ей надо срочно лететь сегодня в Абиджан. Там в правительственном архиве есть документ, подтверждающий, что деньги легальные. Она должна привезти его как можно скорее. Ей дали на это время – всего две недели. Если за этот срок она не предоставит бумаги, то деньги аннулируют в пользу государства.
– Папа, – сказала мягко Агнес, присаживаясь к моему мужу, при этом совершенно бесцеремонно отодвинув меня на другой конец дивана, – ты не расстраивайся, я привезу эти бумаги. Возьми пока эти деньги, – и она сунула Левке в руки несчастные сто долларов, которые до этого сиротливо лежали на столике, – однако есть проблема: ведь мне совершенно не на что купить билет, что делать?! – с неприкрытой болью в голосе, но неискренне произнесла она.
– На, забери эти деньги, – сказал щедрый «папа» Лева, отдавая обратно сотню, – сколько стоит билет?
– Триста пятьдесят долларов!
Ничего себе цены, подумала я, Кот-д`Ивуар находится почти за стенкой! Неужели этот чертов билет до Абиджана стоит таких денег, и потом, их паспорта еще не готовы, как же она собирается вылететь? Странно все это. Что-то фальшивое было во всем происходящем, только мои партнеры не хотели этого замечать.
– Вова, у тебя есть с собой деньги?
– Есть, сто пятьдесят евро.
– Дай, пусть срочно вылетает, а недостающие ей Квамэ одолжит.
Вовка нехотя достал купюры и передал их в руки Агнес.
На этом наша миссия и завершилась. Нет слов описать то состояние, в котором мы пребывали, выйдя из дома.
– Тебе не кажется, что этот спектакль был устроен специально для нас? – спросила я Леву.
– Не знаю, не думаю, что это спектакль, – сказал он, не давая себе ни малейшего шанса поверить в обман.
Во дворе Агнес давала указания шоферу, чтобы тот отвез нас в отель. Меня они не видели и тихонько говорили на французском, при этом она не скрывала наглой ухмылки. К счастью, я знаю французский, поэтому четко поняла то, что она сказала своему водителю:
– Все прошло отлично, они ничего не поняли! А это отвези старухе Мотоло, на реализацию даю два дня, – и передала пакет, подозрительно похожий на тот, в котором лежали с такой любовью подобранные для сестер Даниэля подарки.
Увидев меня, они сразу же перешли на свое наречие. От улыбки на ее сытой и довольной морде не осталось и следа, да и вся толстуха переменилась, в одно мгновение приняв скорбный и очень расстроенный вид.
Верить в то, что речь идет о нас, я не хотела, хотя и чувствовала, что эта баба – особа крайне двуличная. «Как всегда, – горько усмехнулась про себя, – номер не прошел», и все