Послышался стук в дверь. Ввалились все остальные лейтенанты.
Черт бы их подрал!.. Начался картеж. Переодеться, чтобы удобнее затем удрать, нельзя было и думать. Сплавить их тоже не представлялось возможным…
Шел второй час ночи.
Я стал одеваться. Вынул дорожную кепку и одел пальто. Все необходимое было, конечно, со мной.
– Вы куда, мистер?
Ко мне обратился кто-то из играющих…
– Хочу пройти в конец поезда – в вагон-ресторан. Хочу есть. Разбужу буфетчика и прикажу мне приготовить что-нибудь холодное.
– Олл-райт!..
Пусть подождут. С какой-нибудь станции дам телеграмму, что отстал. Попрошу сохранить вещи, догоню, мол, к отходу парохода.
Когда я подходил к концу поезда и вступил на площадку, отделяющую последний вагон, раздался страшный треск… Площадка вылетела у меня из-под ног, и я почувствовал, что теряю сознание!
– Приехали! Слезай!
XXVII. На волоске!
Когда я пришел в себя – я огляделся. От луны было светло, как днем.
Я лежал в какой-то канаве с водой около высоченной насыпи. Рядом неслись крики и стоны. Слышалась стрельба.
Сразу стало все ясно…
Скорый поезд потерпел основательнейшее крушение. Только два последних вагона были похожи на что-то. Одни из них валялся на насыпи боком, другой, перевернутый колесами вверх, распластался под откосом.
Далее – картина полного разрушения. Видны были груды щеп.
Я уцелел только потому, что открытая площадка, очевидно, сыграла роль трамплина. При первом страшном толчке она подбросила меня, как мяч, и я этим избег того, что меня не сплющило между вагонами…
Я попробовал пошевелиться. Конечности действуют… Ощупался. Нигде крови нет… Попробовал встать; немного кружится голова и трясутся ноги.
– А ну-ка, барин! Выкладывай монету! Може, и пистолет хороший имеешь? Пригодится!..
Свои. Партизаны. Под откос поезд спустили, сообразил я. Новое дело. Как быть? Открыться им? А вдруг если кто-нибудь из оставшихся в живых рядом со мною пассажиров узнает меня, беседующего с партизанами? Опять неудобно. В городе Тайгинске узнают, что я принят был партизанами как свой. Туда давать нельзя ни малейшего шанса. Пока надо себя не выдавать.
Я бросил партизанам несколько слов по-французски. Они захохотали.
– Иностранный гость, значит! Ну, нам все единственно. Разоблачайся, милый.
Я пробовал было отговариваться, но меня схватили. Стали обыскивать. Нашли пакет с моими документами – мое сокровище. Отобрали.
Находят револьвер.
– Эге, братцы, да это офицер! Вишь – браунинг. Офицер! Ну, тогда шабаш, ваше благородие.
Двое партизан направили на меня винтовки.
– Ну-ка, Митрич, отведем-ка его к сторонке. Там сподручнее. Здесь ему мокро лежать будет. Чай, простудится.
Что делать? Сказать им, открыться – рядом, видимо, лежат раненые пассажиры.
Решил им повиноваться. Сделал вид, что согласен, идем, мол.
Повели,