Я не стал терять возможность, подхватил ее под берда, усадил на стол, а сам пристроился поудобнее. Наклонился, и вдруг поймал себя на мысли, что мне нравится ее аромат: легкий, с нотками свежести и чего-то слегка цитрусового. Он обволакивал меня, как мягкий плед, и не спешил отпускать.
На мгновение мы оба замерли, обменялись взглядами, в которых проскользнула искорка напряжения. Я поддался вперед, уже представляя, что подарю ей лучший поцелуй в ее жизни, а затем буду с наслаждением наблюдать, как перекосит лицо ее отца, когда он прознает про нас.
– Ты совсем уже? – неожиданно вспыхнула Ксюша, резко оттолкнув меня. Включила фонарик на телефоне и как-то уж больно суматошно начала искать выключатель.
– Я? А разве не ты только что обнимала меня? – ухмыльнулся я. Цену себе, что ли набивает?
Тем временем Самойлова наконец-то включила свет, выгнав из аудитории дух не то, что романтики, скорее намеков на восемнадцать плюс. Я оглядел ее, в очередной раз, отметив, какой у нее странный стиль в одежде.
– Слушай, если нацепить на тебя черное платье, ты будешь вылитая Уэнсдей, только в очках, – не удержался я. Длинные темные тонкие косы уж больно напомнили эту героиню.
Самойлова оглянулась, скрестив руки на груди и хмыкнув, ответила.
– Романы в стиле Питера Пэна восемнадцать плюс, Уэнсдей Аддамс, ты я смотрю поклонник мейнстрима?
– Да ладно тебе, – я подошел к ней и улыбнулся так, как обычно делал с девушками, которых планировал затащить в койку: максимально мило и дружелюбно. – Это просто был комплимент, ведь у Уэнсдей дофига поклонников.
– Видимо ты один из них, даже не знаю, посочувствовать тебе или поздравить, – она снова это делает – язвит. Твою мать! Откуда в этой старомодине столько яда?
– А может я в твой личный фанклуб записался, – на этой фразе, как и полагается, касаюсь ее руки, проводя медленно пальцем вдоль линии запястья. Безотказная шутка. Поправочка – была. Ксюша вырывает руку, и вид у нее становится еще более грозным.
– Стрельцов, – говорит она таким строгим голосом, словно училка.
– Ого, ты уже знаешь мою фамилию.
– У меня, что на лице написано: полапай меня? – и губки так главное поджимает, стреляя грозным взглядом. – И вообще, оставь меня в покое. Ты мне не интересен.
Вот это заявочки! Прямо скажем, удар под дых. Не помню, когда последний раз слышал подобное в свой адрес. Хотя я все еще убежден, что она просто ломается, строит из себя недотрогу.
Самойлова подходит к дверям, дергает ручку, но та в ответ не отзывается.
– Что за… ерунда? – шепчет себе под нос она. – Это твои проделки? – кидает на меня грозный взгляд через плечо. Откровенно говоря, уже начинает задевать такое поведение. Да кем себя возомнила эта девчонка?
– Ну да, – сажусь на парту, болтая ногами. – Ты ведь по-другому