Мы с Михаилом Афанасьевичем беседовали, стоя в светлом и относительно просторном номере 430. Было лето, окна открыты на Морскую улицу. В номере много воздуха, цветов, утренний беспорядок.
Поражала равноправность и простота, с которой Булгаков со мной разговаривал.
– Пишите, милая девушка, только о том, что вы знаете, видели. Вот перед вами писатель (или человек— не помню) в белых помятых брюках, светлые волосы взъерошены. Так и описывайте его.
Этот совет – писать о том, что видела и хорошо себе представляю, остался в моей памяти, и я с радостным уважением вспоминаю эту короткую беседу с одним из лучших русских писателей, «человеком в белых помятых брюках».
М. А. Булгаков – П. С. Попову
10 июля 1934 (Ленинград)
Дорогой Павел!
И от 8-го твое письмо получено. Прежде всего, прости за то, что я не выразил сожаления по поводу смерти твоего отца. Это оттого, что моя измотанная голова еще не совсем хорошо действует.
Спасибо тебе за твои хлопоты.
(…) Если тебе не трудно, позвони Вайсфельду (тел. служ. Арбат 3-59-69 или Арбат 1-84-39, или домашний: Арбат 3-92-66) и спроси: «Вы увезли оба экземпляра сценария?» (Мертвых душ). Пусть срочно телеграфирует ответ.
Дело в том, что я обыскал весь номер, нет второго экземпляра. Значит, увезли оба, вместо одного.
А я сейчас сижу над обдумыванием его переделки.
Люся утверждает, что сценарий вышел замечательный. Я им показал его в черновом виде, и хорошо сделал, что не перебелил. Все, что больше всего мне нравилось, то есть сцена суворовских солдат посреди Ноздревской сцены, отдельная большая баллада о капитане Копейкине, панихида в имении Собакевича и, самое главное, Рим с силуэтом на балконе, – все это подверглось полному разгрому! Удастся сохранить только Копейкина, и то сузив его. Но – Боже! – до чего мне жаль Рима!
Я выслушал все, что мне сказал Вайсфельд и его режиссер, и тотчас сказал, что переделаю, как они желают, так что они даже изумились.
С «Блаженством» здесь произошел случай, выпадающий за грани реального.
Номер Астории. Я читаю. Директор театра, он же и постановщик, слушает, выражает полное и, по-видимому, неподдельное восхищение, собирается ставить, сулит деньги и говорит, что через 40 минут придет ужинать вместе со мной. Приходит через 40 минут, ужинает, о пьесе не говорит ни единого слова, а затем проваливается сквозь землю и более его нет!
Есть предположение, что он ушел в четвертое измерение. Вот какие чудеса происходят на свете!
Анне Ильиничне наш лучший привет.
Целую тебя. Твой Михаил.
М.