– Он умеет человека с грязью смешать! Ну и каменная же душа, дьявол его возьми! Не пойму я его. Никак не пойму.
Армстронг усмехнулся в темноте. Он тайно презирал Гудспета, как человека без всякого образования, человека, который пробил себе дорогу скорее упорством, чем подлинными заслугами. Гудспет часто раздражал, даже оскорблял Армстронга своей грубой прямотой и физическим превосходством, – и Армстронгу приятно было видеть его сейчас униженным.
– Что ты хочешь этим сказать? – переспросил он Гудспета, притворившись непонимающим.
– Да то, что слышишь, черт возьми! – сердито отрезал Гудспет.
– Он знает, что делает.
– Еще бы! Свою выгоду понимает. А мы – свою. Да ведь от этакого пощады не жди. А слышал ты, как он сказал? – Гудспет с горечью передразнил Барраса: – «Все эти напрасные, никому не нужные лишения». Комедия, да и только!
– Нет, нет, – торопливо возразил Армстронг. – Это он искренне так думает.
– Да, как же, искренне, будь он проклят! Скареднее его нет человека в Слискейле. Он теперь так и кипит злобой, что упустил договор. И вот что я тебе скажу, раз уж к слову пришлось: я очень рад, что с разработкой Скаппер-Флетс дело не выгорело. Я хоть и держал язык за зубами, а в душе согласен с Фенвиком насчет этой проклятой воды.
Армстронг метнул на Гудспета быстрый неодобрительный взгляд:
– Не дело так говорить, Гудспет.
Наступила короткая пауза. Потом Гудспет, насупившись, возразил:
– Во всяком случае, Скаппер-Флетс – ужасное место.
Армстронг ничего не ответил. Они молча шагали по Хедли-роуд, затем по Каупен-стрит, мимо Террас. Когда они завернули за угол, яркий свет и гул голосов из трактира «Привет» заставили обоих обернуться. Армстронг, явно желая переменить тему, заметил:
– Сегодня трактир полон.
– Битком набит, – подтвердил Гудспет с прежней угрюмостью. – Эмур опять начал отпускать в долг. Сегодня впервые за две недели вытащил свою грифельную доску.
Не говоря больше ни слова, оба отправились вывешивать объявления.
VI
В трактире «Привет» становилось все шумнее. Помещение было полно народу, набито до того, что голова шла кругом от табачного дыма, криков, яркого света и пивных испарений. Берт Эмур, без пиджака, стоял за стойкой, за ним на стене висела большая грифельная доска, на которой он мелом записывал, сколько выпито посетителями в долг. Берт был не дурак: последние две недели он, несмотря на мольбы и проклятия, всем отказывал в кредите. А сегодня, когда субботняя получка стала чем-то близким и вполне реальным, сразу же переменил тактику: трактир был открыт и кредит посетителям тоже.
– Налей-ка нам еще, Берт, дружище!
Чарли Гоулен с силой стукнул