Красный гаолян. Мо Янь

подпоясывался соломенным жгутом. Бабушка вошла в семью Шань действительно по воле небес. Однажды она играла со своими подружками рядом с качелями. У девчонок были длинные косы и острые «лотосовые ножки»[20]. Как раз праздновали Цинмин[21], персики расцвели алыми цветами, зазеленели ивы, шел легкий дождик, лица красавиц соперничали румянцем с персиком[22]. В этот день девочкам предоставляли свободу. Бабушка тогда была ростом метр шестьдесят и весила шестьдесят килограммов. Она нарядилась в куртку из набивного ситца в мелкий цветочек и зеленые атласные брюки, подвязанные на щиколотках темно-красными шелковыми лентами. Поскольку моросил мелкий дождь, бабушка надела вышитые тапочки, их десятки раз вымачивали в тунговом масле, и при ходьбе они поскрипывали. Блестящие длинные волосы бабушка собрала в косу, а на шее болталось тяжелое серебряное ожерелье – мой прадед изготавливал различные изделия из серебра. Прабабушка была дочерью разорившегося помещика, и она понимала, насколько важно для женщины иметь маленькие ножки. Бабушке не исполнилось и шести, как ей принялись бинтовать ноги, с каждым днем затягивая все туже. Для бинтования брали лоскут ткани длиной больше чжана[23], с его помощью прабабушка ломала бабушке косточки, заправляя все пальцы, кроме больших, под ступню. Боль была дикой! У моей матери тоже были маленькие ножки, и каждый раз, когда я их видел, на душе становилось тяжело. Мне так и хотелось гаркнуть во всю глотку: «Долой феодализм! Свободу ногам!» Испив горькую чашу страданий, бабушка в итоге обрела-таки «золотые лотосы в три цуня»[24]. В свои шестнадцать лет она уже расцвела, а когда шла, то размахивала руками и выгибалась в талии, словно ива на ветру. В тот день Шань Тинсю с корзиной для сбора навоза расхаживал по деревне, где жил прадедушка, и с первого взгляда заприметил среди девичьего цветника мою бабушку. А через три месяца свадебный паланкин уже вез ее в дом жениха.

      Бабушка сидела в душном паланкине, у нее кружилась голова и рябило в глазах. Она ничего не видела из-за алой накидки, от которой шел кислый запах плесени. Бабушка подняла руку и убрала с лица накидку – хотя прабабушка строго-настрого запретила ее трогать, – тяжелый витой серебряный браслет соскользнул с запястья, бабушка посмотрела на змеевидный узор на браслете, и в душе все смешалось. Теплый юго-восточный ветер колыхал изумрудно-зеленый гаолян по обе стороны от узкой тропинки. С гаоляновых полей доносилось курлыканье голубей. С только-только засеребрившихся метелок гаоляна летела легкая пыльца. У бабушки перед глазами была шторка паланкина, вышитая драконами и фениксами[25]. Поскольку паланкин сдавался в аренду уже много лет подряд, красная шторка выцвела, а посередине виднелось большое масляное пятно. То был самый конец лета – начало осени, солнце палило нещадно, носильщики шли быстро, и паланкин трясся, бычья кожа на ручках