– Ты только не груби, со всем соглашайся. А диспансера не бойся – ты сильный, все выдержишь!
– Иди уже, опоздаешь, – легонько подтолкнул ее. – Беги, беги! Без соплей сварим клей!
– А с соплями – лучше! – не осталась в долгу девчушка.
Мальчик хорошо помнит тот разговор в канцелярии, когда пришла психолог. Слова «агрессия, агрессивность, опасен для общества» не сходили с уст Лидии Васильевны.
– А может, ребенок от шалости, от избытка чувств так поступил? Дети – народ эмоциональный, – робко заметила учительница по труду Елена Анатольевна. – Это же ребенок.
– Вот что, милочка моя! – категорическим тоном начала завуч. – Прежде чем идти поперек мнения коллектива, вы вспомните, за какую сумму расписываетесь в ведомости в конце месяца! Вас здесь никто не держит! Желающих занять ваше место целая уйма за воротами стоит!
– Что вы, что вы! – засмущалась, занервничала учительница. – Да я что? Да я как все!
– Ну, вот то-то, а то умников больно много стало! – закончила Ирина Михайловна. – Ещё мамкино молоко на губах не обсохло после пединститута, а туда же, советовать собралась старым, опытным кадрам.
На второй день Петя уже был на окраине города, где в сосновом бору расположен психоневрологический детский диспансер. Сопровождала его врач-психиатр Лидия Васильевна. Она же ходила по кабинетам, а он оставался сидеть в коридоре, ждать.
Перед отъездом в диспансер вечером к ним в спальню набилось толпа старшеклассников. Петька только успевал слушать. Наперебой они рассказали, как надо вести себя в больнице, как избегать уколов, таблеток. Вспоминали свои истории, делились опытом, давали характеристики лечащим врачам.
– Запомни, малыш, на всю жизнь: здесь, в детском доме, и тем более в психоневрологическом диспансере, ты – никто и зовут тебя никак. Не качай права и благополучно доживёшь до совершеннолетия. А там… – ученик девятого класса Никита Ушаков развёл руками, – а там всё будет зависеть только от тебя.
– Не буянь, не ори, терпи и молчи. Все пройдет. Ничего страшного. А не то – испортят твои бумаги, всю жизнь из «дурки» не вылезешь, не отмоешься.
Петя усвоил хорошо наставления товарищей. Поэтому надо терпеть. Только так можно остаться человеком.
Боль потихоньку начала отступать, в голове прояснялось, исчезал шум, и глаза возвращались в нормальное состояние. Зато появляется безразличие. Нет ни малейшего желания что-либо делать, шевелить рукой, ногой. Остается лежать в забытьи между сном и явью, и ждать.
А лучше всё же думать.
Теперь он второй раз здесь, в диспансере.
Где-то в девчоночьей палате лежит и Анка, Анечка, Анютка. Мальчик вспоминает о ней, и улыбка трогает губы. Надо сходить проведать, только сделать это нужно так, чтобы никто не увидел. Не исключено, что «психичка» понарассказала врачам всяких гадостей о них, и те будут препятствовать встречам.
Петя заставляет себя подняться,