Междусоние. сборник рассказов. Татьяна Евгеньевна Помысова

в своей гримерке или в уединенном месте, или в общей гримерке с наушниками и ловит свою волну. Либо устраивает небольшую встряску костюмерам, гримерам, музыкантам – всем тем, кто обеспечивает спектакль, не участвуя в нем непосредственно. А потому что он таким образом настраивается на роль. Марго, гримируя, видит и чувствует их настроение, к каждому актеру у нее особый подход. Главный принцип – не навреди, не сбей настройку на спектакль, на роль. Это определенный уровень мастерства – не раздражать актера, нанося ему грим.

      В кино другая специфика – там нужно быть членом команды.

      Гримеры, операторская группа, костюмеры, «светики», «дольщики», «актеры» – винтики одного большого механизма, которым дирижирует режиссер. И действие носит одноразовый характер, не смотря на любое количество кадров, сценка повторяется от слова «начали» до слова «снято». После этого слова актер может забыть об этой роли и ему не нужно будет погружать себя в определенное состояние снова и снова, годами, а то и десятилетиями.

      Дальше вместо него будет жить фильм. В котором он будет снова и снова подниматься в атаку, любить женщину или убивать негодяя. Уже без эмоциональных затрат с его стороны и, совершенно независимо от наполненности зала зрителями. Вот и еще одна причина для того, чтобы работу актера театра назвать «служением». Ему необходимы зрители. Пустой зал убивает, наполненный – вызывает выброс адреналина и отдачу со стороны актера.

      Марго очень любит наблюдать эти метаморфозы, происходящие с обыкновенными людьми – актерами, героями и героинями пьес и мюзиклов. В кино метаморфозы случаются редко. И главный маг в кино все-таки режиссер, не актер…

      Значит, и в кино есть служение. Служение двух человек, смотрящего в камеру, и человека, произносящего фразу «смена окончена, спасибо съемочной группе за работу». Съемочная группа – это общество фанатиков, которые готовы находиться на съемочной площадке сутками. Да, их труд неплохо оплачивается, но даже когда не оплачивается совсем – они не бунтуют, а каждое утро встают в шесть утра и сомнамбулически добираются до съемочной площадки, чтобы уйти с нее в два часа ночи, иногда неделями не видя солнца, так как в павильонах не бывает окон. А если бы им совсем не платили зарплату, то они доплачивали бы сами, лишь бы этот процесс никогда не прерывался.