Может быть, я смогу поручить проект кому-то еще? Но как объяснить, почему не хочу с ним работать? Притворяться больной безуспешно – можно ведь работать из дома, дистанционно. Врать, что не складываются отношения с представителем фирмы? Такое я вряд ли себе позволю – донесут. Сказать, что проекты одной и той же компании мне наскучили? Смешно. «ГолдСтрой» отлично платит за заказы.
Оставалось одно: браться за работу, засучив рукава.
Добравшись до дома, я принялась за готовку. Этот процесс меня всегда успокаивал.
Стоит признаться, я не любила работу на кухне до тех пор, пока не стала жить одна. А иметь свой собственный угол давно было моей заветной мечтой. Еще с десятого класса я говорила себе, что уеду учиться в столицу, и у меня начнется совсем другая, новая жизнь. Но уехать не получилось. Я не прошла по баллам в тот вуз, куда метила, но зато поступила в другой, на факультет связей с общественностью – это тоже казалось мне неплохим вариантом. Мама не хотела отпускать свою несовершеннолетнюю на тот момент дочь: в школу я пошла с шести лет и потому закончила ее в семнадцать. А папа поддержал маму, и его «нет» было гораздо тверже и страшнее.
Я не люблю вспоминать о своем детстве, школе и времени, проведенном в родительском доме. У меня очень жесткий отец и мама, которая во всем его слушалась, даже если порой это шло в ущерб интересам детей. Нет, она, конечно, часто прикрывала нас от его ярости, но я всегда возмущалась ей прямо в лицо, когда отец скрывался из виду:
– Как ты терпишь его, скажи, как? И, главное, зачем? Ведь вы можете развестись, мы можем уехать и жить втроем, спокойно. Ты даже можешь выйти еще раз замуж!
Я готова была терпеть и другого мужчину дома, представляя его себе, если честно, чисто теоретически. Но это всё-таки лучше, чем отец, который орет, унижает и бьет. За то, что не сделала вовремя уроки или принесла двойку по физике, которая ни в какую не дается – но это не объяснение, у Вадима Ведерникова дети должны быть идеальны во всем! За то, что прекословлю и не помогаю матери. За то, что вернулась с прогулки на пять минут позже десяти вечера и не отвечала на звонки. Столько слез, сколько я пролила в те годы, особенно в подростковые, кажется, люди не извергают из себя за всю жизнь. Я пряталась в шкафу, надеясь, что там меня не достанут, хотела покончить с собой, но, к счастью, не решилась. Не решилась потому, что у меня была младшая сестра, которой тогда станет хуже. Во-первых, она останется совсем одна, без защиты и поддержки. Во-вторых, всё зло отца отныне будет направлено лишь не нее. И потому я сжимала зубы, кулаки и клялась, что обязательно сбегу отсюда, а однажды и отомщу. Что на старости лет он останется здесь один и будет умирать в мучительном одиночестве.
Увы, учиться в институте я осталась в родном городе. И это еще на несколько лет отодвигало день моей полной