Пинкхарт и его друзья. Володимир Коншин

пачку, – добавил мальчик. – Из шкафа. Там, где мама прячет. Потом спрятал под кровать. Съел почти все.

      Он не смотрел ни на кого. Только на свои носки, один из которых был уже почти полностью облеплен лесной пылью.

      Фикскин кивнул, будто услышал что-то очень важное. Он не сказал ни слова, только положил рядом ещё одну ягоду.

      Раггита перестала грызть кору и внимательно посмотрела на мальчика.

      – Ну и? – спросила она. – Вкусно было?

      – Не знаю, – тихо ответил он. – Сначала – да. А потом… как будто мне внутри стало липко. И одиноко.

      Пинкхарт медленно перелез к нему, словно комочек зеленого теста на ножках.

      – Знаешь, – сказал он, – я как-то съел целый пирог. Один. Без друзей. Даже свечку не задул. Так вот, этот пирог потом всю ночь снился мне в виде улитки. И она плакала.

      Мальчик вскинул на него глаза – в первый раз за весь вечер.

      – Мы не ругаем, – сказал Фикскин наконец, – мы слушаем. И пьём чай. И иногда даём по носу, если кто-то не делится конфетами. Но только чуть-чуть.

      – Признаваться трудно, – добавила Раггита. – Но после этого как будто можно снова дышать.

      Мальчик медленно кивнул. Он почувствовал, что внутри стало чуть легче. Как будто кто-то развязал тугой узел прямо под рёбрами.

      Пинкхарт внезапно вскочил: