инкрустированные ржавым мёдом.
(а как же хотелось счастья, мой друг..
как же хотелось..до рвоты.)
«кровь вывешена по столбам смолой…»
кровь вывешена по столбам смолой.
ветер ушел искать чистое бельё.
небо удавилось в прихожей через дверной проём,
землю оставив черной вдовой.
скрипнула половица скрипочкой —
смычок-дурачок – не смыкается.
не плачь, цыпочка:
испортишь платьице.
ятебялюблю
и вены проступают
ровнопо твоим инициалам
и кровь сбивается
в рельеф земли к нулю
и ты течешь во мне
по всем озерам. рекам и каналам
и я теку тобою-
я тебя люблю
обнаружишь скважину—
отопри засов —
упакуй в бумажину—
лучшие из снов —
и цепочкой вечности
поцелуй виски —
сдался безупречности—
самый синий кит —
убаюкай томкостью —
пеленай уста —
шоколада ломкостью
от и до перста
под волною пенящей
под слезою звезд
будем спать мы бережно
будто сам Христос
озерцо оденется
самым синим льдом.
небосвод устелется
звёздным серебром.
и лежим нагие мы
в вершинах древних гор-
хорошо отныне нам-
нам отныне-хорошо
запомни
так в том и дело
что только о хорошем о простом о явном светлом
голубое небо-белый снег
я с тобой из осени в весну
и в зиму с лета
ты навек родной мне
и любимый. человек
мой душевный нежный-
так щемяще: птичка за оконцем
пролетающая мимо
оставляющая вглубь ребра
рубец
где поэт из нитей серебра
ткет золотое солнце
где танцует бог
что юный сорванец
и крылатый ангел слева
словно матерь
держит пост
средь окаянных дней.
ты запомни:
лучше мне погост
чем паперть.
так
запомни
обо
мне.
снова бесконечно первый
и выпал снег.
и всё теперь смиренно.
и библия как ежедневник.
и пневмония: муза белым молчаливым листьям.
небо поседело.
захирело небо.
захворало.
и память почти выцвела..книгой писем (
подстрочниковых наших писем…) —
как угол покрывала—
и стала сухой пылью.
смогом:
и нежность о тебе теперь старательно и осторожно вверена и спета богу, —
к сердцевине ноября он всё же выпал. —
этот снова бесконечно первый снег