– Вы ничего не сказали Мелиссе?
Тон Чада оставался небрежным:
– Я сказал ей, что буду с друзьями, так что до завтра пусть она не звонит.
Весьма откровенный способ дать понять девушке, что он будет веселиться всю ночь. Без нее.
– И?.. – надавила Нина.
– Что «и»?
Нина едва удержалась от того, чтобы закатить глаза. Чад прикидывался дурачком, умышленно испытывая ее терпение.
– Вы действительно провели время с друзьями?
– Ну да, – ответил он. – Я отправился в свое студенческое братство. Там как раз вскрыли бочонок пива…
Неожиданный сюрприз.
– Как долго вы там пробыли? – спросила Нина.
– Где-то с час.
– Чем вы занимались потом?
– Послушайте, я не обязан отвечать на ваши вопросы. – Чад с вызовом скрестил руки на груди. – Пока что я старался вам помочь, но если вы будете и дальше приставать ко мне, я обращусь к адвокату своего отца.
Гм. Бежать к папочке… Неужели она на что-то наткнулась?
– Зачем вам будет нужен адвокат? – спросила Нина. – Вам кажется, что вам угрожают?
– Я не сделал ничего плохого, – сказал Чад. – Но вы, ребята, буквально выворачиваете меня наизнанку, стараясь выведать, чем я занимался вчера вечером.
Нина и Кент переглянулись. Чад принял эту вежливую беседу за полноценный жесткий допрос. Очевидно, он не привык к тому, чтобы с него спрашивали отчет о своих действиях в какой бы то ни было форме. Геррера решила четко определить характер разговора.
– Позвольте вам напомнить, – сказала она, – что пропала ваша подруга. Вы последний, с кем ее видели. Вы должны понимать, что у нас могут возникнуть вопросы относительно вашего местонахождения.
– Чудесно, – сказал Чад. – Уйдя с пивной вечеринки, я захватил с собой мебель.
– Кто-нибудь помогал вам нести эту мебель? – спросила Нина, гадая, не пытается ли Чад таким образом обеспечить себе алиби.
– Я имею в виду не диван, агент Геррера, – Чад посмотрел ей прямо в глаза. – «Мебелью» мы называем женщин, которые являются общественной собственностью. Принадлежат студенческому братству. – Он небрежно махнул рукой. – Ими может воспользоваться кто угодно.
– Прошу прощения? – подавшись вперед, зловещим тоном прошептал Кент.
– Это была блондинка, – сказал Чад, то ли не замечая изменившуюся в комнате для допросов атмосферу, то ли не обращая на это внимания. – Как ее звали, не помню, но Скотт должен знать. Это наш президент.
Нина всмотрелась в его лицо, надменное и вызывающее. Его замечание насчет «мебели» было обращено ей: он ясно дал понять, для какой цели, по его мнению, нужны женщины. Для него они были вещью, которую можно передавать друг другу. Большинство людей не станут так нагло оскорблять следователя, который их допрашивает. Если только они не сделают это умышленно, чтобы направить