И вот я жду в томленьи и в тревоге
(А солнце жжет с лазури огневой),
Сойдет ли ночь, мелькнет ли облик строгий.
Приди! Зови! Бери меня! Я – твой!
26 ноября 1902
Петербург
Mon rête familier[13]
Люблю мечты моей созданье,
Вновь одинок, как десять лет назад,
Брожу в саду; ведут аллеи те же,
С цветущих лип знакомый аромат.
Чу! лай собак. Повеял ветер свежий,
И с тихим вечером приходит бред,
Что нежит сердце год за годом реже.
Мне нынче снова – девятнадцать лет!
Ты вновь со мной, «мечты моей созданье»!
Дай плакать мне – я снова твой поэт!
Как сладостно твоих шагов шуршанье;
Ты дышишь рядом; подыми я взор,
Твоих очей ответит мне сверканье.
Не изменилась ты, – о, нет, – с тех пор,
Как мальчику явилась ты впервые
И был свершен наш брачный договор!
Ты мне дала узнать, что страсть – стихия,
Ввела во храмы воплощенных грез,
Открыла мне просторы неземные,
Следила ты, как друг, пока я рос,
На первые свиданья приходила,
Была меж нами третья в мире роз.
Я изменил – но ты не изменила,
Лишь отошла, поникнув головой,
Когда меня смутила злая сила.
О, как я мог пожертвовать тобой!
Для женщины из плоти и из крови
Как позабыл небесный образ твой!
Но лишь с тобой мне счастье было внове.
В часы луны, у перепевных струй,
На ложе – у палящих изголовий,
Прильнув к груди, впивая поцелуй,
Невольно я тебя искал очами,
Тебя я жаждал!.. Верь и не ревнуй.
По-прежнему твой лик витал над снами!
Кого б я ни ласкал, дрожа, любя,
Я счастлив был лишь тайными мечтами, —
Во всех, во всех лаская лишь тебя!
22 мая 1903
Старое Село
Sancta Agatha[14]
На горы тихие ложилась мгла,
А деревца по склонам были нежны,
Из церкви, торопясь, домой я шла.
Со мной был крест, хранитель мой надежный,
Белели чаши лилий по пути,
Благоухал в цвету рассадник смежный.
И там, где надлежало мне пройти,
Где тесно путь сжимали две ограды,
Предстал мне юноша лет двадцати.
И, встретясь, наши опустились взгляды!
Прекрасный, он, как праотец, был наг.
Нам стало страшно, и мы были рады.
Без воли я замедлила мой шаг
И стала, прислонясь, под веткой сливы,
А он ко мне, как брат иль тайный враг:
«Агата, молвил, мы с тобой счастливы!
Я – мученик святой, я – Себастьян.
Умрем мы в муках, но в Отце мы живы!»
Взглянув, увидела я кровь из ран
И жадно впившиеся в тело стрелы,
Но был он светом белым осиян.
И