Яся засмеялась в голос:
– Да, семья чтит твой подвиг. Мы с Томкой вчера как раз картошку жарили с грибами, так мама Люба напомнила нам, кто ее по весне сажал.
– Вот! – От этого известия я немного воспрянул духом. – Ее тоже в судейскую бригаду надо включить, она дочке плохого не пожелает.
Мы еще немного вымученно пошутили, затем я закруглил разговор. Бросил в сердцах трубку и поморщился, сгоняя с лица походящую на оскал улыбку.
«О боже… Ну почему?! Почему, несмотря на весь опыт, это опять так тяжело?! Как в первый раз». Эта мысль тяжело ворочалась в голове до самого вечера. И глубокой ночью, измученный злой бессонницей, я продолжал думать о том же: «О женщина, порождение крокодила, имя тебе – коварство! Вроде как понарошку проскользнет в твою жизнь, словно кошка мягким шагом в чуть приоткрытую дверь. Поначалу незаметная, как легкий утренний туман, но не успеешь осознать, а она уже стала частью мира, без которой сам мир перестает существовать. Как им это удается? Кто дал им такой злой талант? Зачем?! И мир уже не сладок, а ты – лишь жалкая муха, ворохающая опаленными крылами в паутине жизни…»
Глава 3
Понедельник 5 сентября 1977 года, утро
Ленинград, улица Чернышевского
День не задался с самого начала. Да что там день! Жизнь не задалась! Что по сравнению с этим предательски скисшее молоко и завтрак сухими хлопьями? Синти мрачно толкнула дверь консульства и, зайдя на территорию США, привычно огляделась. Увы, но пальм за ночь опять не появилось. Шепота теплого моря вдали – тоже. А ведь так хочется!
Она сто раз прокляла тот час, когда, выпучив глаза, побежала впереди собственного визга докладывать Фреду о странном иероглифе. Был бы ум – промолчала бы. Ну не заметила она, имела право! И грелась бы сейчас на Тайване. Но нет, захотелось отличиться… И теперь эта подвисшая операция держит ее здесь, как цепь каторжника. Дура, о боже, какая дура!
В коридоре столкнулась с новичками – сладкой парочкой недавно приехавших архивариусов. Вот понаберут же таких уродов в консульство! Отойдя, Синти украдкой вытерла руку о юбку. Брезгует она такими. Да все тут брезгуют.
Нет, понятно, один из русских эмигрантов, может быть полезен, для него язык родной. Но почему у него взгляд такой глуповатый, вечная заискивающая улыбка и дурацкая страсть к коллекционированию значков? Сразу прицепился к Синти с идиотскими вопросами, где в Ленинграде собираются эти… как их… филателисты. Нет, не то… В общем, и термин дурацкий, и архивист такой же. И второй не лучше, вобла сушеная. Ходит, молча очками поблескивает и пальцами мерзко хрустит на собраниях. Брр. Интересно, кто у них муж, а кто – жена?
Громко хлопнув дверью, Синти вошла в кабинет и, не здороваясь с Мередит, села за свой стол у окна. Война у них, война. Во-первых, эта сучка в последние месяцы ходит слишком довольная. Видимо, с Фредом у нее все сладилось. Нет, боже мой, Синти с ним на одной грядке не села бы, но обидно. А недавно, когда из-за плохого настроения