Уже республика: и принц
Бежит, сестры спасая детство,
В одну из моревых провинц.
И там, в улыбности привета,
У острых шхер, у сонных дюн,
Их ждут – и палуба корвета,
И комфортабельный летун,
Вперед! – осолнечен пропеллер,
Стрекочет, ветрит и трещит.
Моторолет крылит на север,
Где ощетинен бора щит.
Скорбит принцесса. В алой ленте
Лукавит солнце, как Пилат.
Злодея мыслит в президенте
Беглец из мраморных палат.
И, очарованный полетом,
Дарит пилоту комплимент,
Не зная, что его пилотом -
Никто иной, как президент!
1912
ГАЗЭЛЛА
Мой мозг словами: “Ты больной!”– сжимаешь ты,
И хлыст упругий и стальной сжимаешь ты.
Я хохочу тебе в лицо, я хохочу,-
И, в гневе, хлыст своей рукой сжимаешь ты.
Над головой моей взнесла свистящий хлыст,-
Ударить хочешь, но с тоской сжимаешь ты.
“Живи, люби, пиши, как все! и будешь – мой…”
Меня в объятьях, – и с мольбой, – сжимаешь ты.
Немею в бешенстве – затем, чтоб не убить!
Мне сердце мукой огневой сжимаешь ты.
Веймарн
1912. Август
РОНДЕЛИ
О Мирре грезит Вандэлин,
О Вандэлине грезит Мирра.
Она властительница мира,
И он – вселенной властелин.
Люблю я в замке меж долин
Внимать душою, полной мира,
Как Миррой грезит Вандэлин,
Как Вандэлином грезит Мирра.
Под стрекотанье мандолин
Дрожит моя больная лира,
Что Мирры нет, что в мире сиро
И что – всегда, всегда один -
Грустит о Мирре Вандэлин.
1911
ВРУБЕЛЮ
Так тихо-долго шла жизнь на убыль
В душе, исканьем обворованной…
Так страстно-тихо растаял Врубель,
Так безнадежно очарованный…
Ему фиалки струили дымки
Лица трагически-безликого…
Душа впитала все невидимки,
Дрожа в преддверии великого…
Но дерзновенье слепило кисти,
А кисть дразнила дерзновенное…
Он тихо таял, – он золотистей
Пылал душою вдохновенною…
Цветов побольше на крышку гроба:
В гробу – венчанье!.. Отныне оба -
Мечта и кисть – в немой гармонии,
Как лейтмотив больной симфонии…
1910. Апрель
ДЕМОН
Княжне Ар. Шахназаровой
Кавказ! Я никогда не видел
Твоих ущелий, рек и скал
И на арабце, чуя гибель,
В ущельях скользких не скакал.
Но страстная волна Дарьяла
В моей душе рождает гул;
Мне сердце часто повторяло,
Что порывается в аул.
Там где-нибудь в грузинской сакле,
Под стон унывной каманчи,
Еще легенды не иссякли -
Грез неистечные ключи,
Мне верится,