Глава 1
Император Михаил и патриарх Фотий
Молодой человек лет двадцати, темноволосый, с припухшим ликом, обрамлённым небольшой бородкой, лёжа на богатом ложе под балдахином из тяжёлого бархата, отороченного золотыми шнурами, с трудом повернул налитую свинцом голову. Да, так и есть, солнечный луч играет позолотой вокруг головы кого-то из родовитых предков на огромной картине, нарисованной на противоположной стене покоев, значит, скоро полдень. Ох, как тяжела голова, которая, как говорит его вечно весёлый Грилл, опухла от мудрости, содержавшейся в том вине, которое было выпито вчера. Проклятая тошнота подступает к самому горлу… Молодой человек скосил глаза в сторону: ага, серебряный таз на привычном месте. Хорошо бы извергнуть всё поглощённое накануне в этот сверкающий сосуд, тогда наступит некоторое облегчение, однако решиться на это несложное действо не так просто. Как всё-таки мерзко Всевышний создал человека, – сначала он озабочен, как бы больше впихнуть в своё нутро, а потом тем, как бы это извергнуть обратно, и самое интересное, что и первое доставляет радость, и второе приносит облегчение. Но вот между ними… Фу, даже просто лежать и рассуждать трудно, снова жуткий приступ тошноты. Нет, надо решиться, ну, давай же! – говорит сам себе лежащий на роскошном ложе. Наконец, перевалившись на левый бок, молодой человек склоняется над своим радетелем из хорошо начищенного серебра и, глубоко погрузив в рот два пальца, свершает желаемое.
Тут же в спальню неслышно входят два евнуха. У одного в руках мягкая, как пух сказочной птицы, ткань, у другого – небольшая золотая гидрия с чистой холодной водой, и блюдце, на котором лежат два сырых яйца совы.
Отплевавшись и позволив себя умыть и вытереть, император Византии Михаил Третий ещё долго в изнеможении лежит на высоких подушках. Сырые совиные яйца, издавна употребляемые греками, чтобы облегчить похмелье, действительно несколько успокоили гул в голове и понемногу возвращали возможность хоть с трудом, но двигаться.
Начинают всплывать картины вчерашнего. Вначале, как всегда, какие-то посланники, подписание каких-то хартий, длинные нудные официальные беседы и горячее желание – поскорей бы всё это закончилось! Как трудно и… страшно быть трезвым и понимать, что всё окружение только и думает о том, как лучше использовать тебя в личных либо государственных целях, продвинуть своих людей или вовсе спихнуть тебя с проклятого императорского престола. Двуличные слуги и придворные, многоликие священнослужители, притворные родственники. Михаил ненавидит трон и государственные заботы. Только вино и бесшабашные сумасшедшие загулы с придворными лицедеями, охота и ристалища на колесницах помогают на время избавиться от липких мыслей. Благо скопидомная и набожная мать Феодора щедро наполнила императорскую казну. Потом её родной брат Варда удалил сестру и всех племянниц в монастырь