– Есть от неё какие-нибудь поручения?
– Любовь… неизменная привязанность… нежное влечение. Сказать ли ей что-нибудь от твоего имени?
– Любезный Альфред, – отвечал невинный м‑р Топман, с жаром пожимая руку своего друга, – отнеси к ней мою беспредельную любовь и скажи, что я горю нетерпеливым желанием прижать ее к своей пламенной груди. Объяви, что я готов, скрепя сердце, безусловно подчиняться всем распоряжением, какие ты сегодня поутру передал мне от её имени. Скажи, что я удивляюсь её благоразумию и вполне уважаю её скромность.
– Очень хорошо. Еще что?
– Ничего больше. Прибавь только, что я мечтаю каждую минуту о том счастливом времени, когда судьба соединит нас неразрывными узами, и когда не будет больше надобности скрывать настоящие чувства под этой личиной притворства.
– Будет сказано. Еще что?
– Милый друг мой, – воскликнул м‑р Топман, ухватившись за руку кочующего актера, – прими пламенную благодарность за твою бескорыстную дружбу и прости великодушно, если я когда словом или мыслью осмелился оскорбить тебя черным подозрением, будто ты остановился на перепутьи к моему счастью. Чем и как, великодушный друг, могу я когда-либо достойным образом отблагодарить тебя за твою бесценную услугу?
– О, не стоит об этом распространяться! – возразил м‑р Джингль, – для истинного друга, пожалуй, я готов и в воду.
Но тут он остановился, и, казалось, будто нечаянная мысль озарила его голову.
– Кстати, любезный друг, – сказал он, – не можешь ли ты ссудить мне десять фунтов? Встретились особенные обстоятельства… отдам через три дня.
– Изволь, с величайшим удовольствием, – возразил обязательный м‑р Топман, – только ведь на три дня, говоришь ты?
– На три, никак не больше.
М‑р Топман отсчитал десять фунтов звонкою монетою, и м‑р Джингль с благодарностью опустил их в свой карман. Потом они пошли домой.
– Смотри же, будь осторожен, – сказал м‑р Джингль, – ни одного взгляда.
– И ни одной улыбки, – дополнил м‑р Топман.
– Ни полслова.
– Буду нем, как болван.
– Обрати, как и прежде, всю твою внимательность на мисс Эмилию.
– Постараюсь, – громко сказал м‑р Топман.
– Постараюсь и я, – промолвил про себя м‑р Джингль.
И они вошли в дом.
Обеденная сцена повторилась и вечером с одинаковым успехом. Три дня сряду и три вечера м‑р Треси Топман отлично выдерживал свой искусственный характер. На четвертый день хозяин был в самом счастливом и веселом расположении духа, потому что, после многих доказательств, пришел к положительному заключению, что клевета, взведенная против его гостя, не имела никаких оснований. Веселился и м‑р Топман, получивший новое уверение от своего друга, что дела его скоро придвинутся к вожделенному концу. М‑р Пикквик, спокойный в своей