При всех обстоятельствах этих долгих переговоров Галесвинта не переставала питать сильного отвращения к человеку, которому ее предназначали, и тревожилась смутными опасениями насчет своей будущности. Ее не могли успокоить обещания, данные франкскими послами от имени короля Хильперика. Когда ей объявили, что участь ее решена невозвратно, она в ужасе подбежала к своей матери, и, обвив ее руками, как дитя, ищущее спасения, более часа держала ее в объятиях и безмолвно плакала[37]. Франкские послы явились приветствовать невесту своего короля и испросить приказаний ее насчет отъезда; но, увидев двух женщин, рыдающих на груди друг у друга и обнявшихся так крепко, как будто они были связаны одна с другой, послы, при всей своей суровости, были тронуты и не смели говорить о путешествии. Два дня они обождали, а на третий снова явились к королеве, объявив в этот раз, что спешат отъездом, и напомнив о нетерпении своего короля и продолжительности странствия[38]. Королева плакала и просила для своей дочери еще два дня отсрочки. Но на другой день, когда ей сказали, что все готово к отъезду: «Еще денек, – отвечала она, – и больше просить не буду; знаете ли, что там, куда вы везете дочь мою, там у нее не будет матери?»[39] Но уже все возможные задержки были истощены; вмешался Атанагильд, как король и отец, и, несмотря на слезы королевы, Галесвинту сдали на руки тем, которым поручено было отвезти ее к будущему супругу.
Длинная вереница всадников, колымаг и повозок с кладью проехала по улицам Толедо и направилась к северным воротам. Король, верхом, проводил поезд своей дочери до моста, устроенного на Таго, в некотором расстоянии от города; но королева не могла вернуться так скоро и захотела провожать далее. Оставив свою колесницу, она пересела к Галесвинте, и, день за днем, от привала до привала, невольно проехала более ста миль расстояния.
Всякий день она говорила: «Вот