…Фотография Наташи Пушкиной. Нежный девичий профиль с чуть припухшими губами. Ещё снимок, сделанный после свадьбы с ротмистром-гусаром Павлом Воронцовым-Вельяминовым, – оба молоды, счастливы, полны сил и надежд.
На другой, пожелтевшей от времени фотографии, – вся большая семья Воронцовых-Вельяминовых. Хорошо виден старинный особняк с затейливыми резными башенками, с балконом-террасой. Давным-давно нет старого дома в Вавуличах, – только и остался этот снимок на память о разорённом родовом гнезде.
Надежда Георгиевна перелистывает альбомную страницу. Со старого снимка с надорванным уголком сквозь круглые очки строго и пристально смотрит юноша с удивительно тонкими чертами лица.
– Феодосий Воронцов-Вельяминов, – пояснила Надежда, – младший брат деда. В 1914‐м, когда началась Первая мировая, он хотел отправиться на фронт. Но были проблемы со здоровьем – сильная близорукость, – и в армию его не взяли. Тогда Феодосий упросил брата Михаила, чтобы тот посодействовал ему попасть в действующую армию добровольцем. Дедушка помог.
А Феодосий, ему шёл двадцать шестой год, и он готовился стать историком-востоковедом, в одном из первых боёв в Восточной Пруссии погиб, – как в песне, – «ведь был солдат бумажный…»
Всю свою жизнь дедушка считал себя невольным виновником ранней смерти брата, корил себя и очень переживал… Трагически погибла в двадцатом, роковом для Воронцовых-Вельяминовых году, и Вера, младшая сестра деда.
На той же альбомной странице – фотография и самого Михаила Павловича: вот он зимой в овчинном полушубке возится с огромным дворовым псом.
– Подождите, я покажу вам семейные реликвии, – Надежда ставит на журнальный столик две шкатулки, – их своими руками смастерил дед. Вот эту, из карельской березы, он украсил чеканкой – «русской тройкой». А этот ларец – для меня очень дорогой: это и послание деда, и его завещание нам, внукам.
На крышке деревянного ларца – инкрустированный герб Воронцовых-Вельяминовых. Рядом две даты: 1027 и 1927. Девятьсот лет знаменитому роду, берущему свои истоки в глубинах Древней Руси! Помнил Михаил Павлович и на чужбине о славной родословной, словно незримой пуповиной, соединявшей его с Россией.
Примечательна и надпись славянской вязью на ларце: «Великая смута на Руси и рассеяние во языцах». Как же болело сердце у правнука поэта, как скорбела его душа за всё неправедное, что творилось в родном отечестве! Взяла в руки заветный ларец: дерево – материал благодарный, памятливый – годами хранит тепло рук мастера.
А старый альбом продолжал раскрывать трогательные семейные тайны: вот детская фотография Георгия Воронцова-Вельяминова, сделанная в белорусских Вавуличах незадолго до революционных потрясений. Надежда пояснила, что это её самая любимая… На залитом солнцем деревенском дворике белоголовый карапуз с ломтём хлеба в руке почти затерялся средь сбежавшихся к нему «хохлаток». Трёхлетний Одик – это детское имя так и осталось