– У нас с ним всё было, – вдруг говорит Катя.
Как обухом. Я чувствую, что мне не хватает воздуха. Оглядываюсь по сторонам
– Что было, Катя?
– Блин, слад… блин, всё было. Секс…
Несколько мгновений мы молчим. Понимание произнесенного приходит ко мне не сразу. В голове почему-то по-прежнему продолжает крутиться фраза “Жил на свете старый жук”.
– Случайно получилось, – добавляет она, поймав мой взгляд.
…
– Дай сигарету, – резко говорю я.
– Ой, ну, милый, ты же сам…
– Дай сигарету!
– Я просто не могу тебе врать…
– Ты дрянь! Понятно?! Просто мелкая дрянь!
– Кто?! – поднимает бровь Катя. – Ах, ну да, ну да… Дай я тебя обниму.
Я грубо отпихиваю ее.
– Блин, мне же больно… дурак, что ли…
Почему-то мне кажется, что каждый, кто проходит мимо, оборачивается в нашу сторону.
– Это всё не важно теперь, – говорит она. – Витю убили… Я всё хотела тебе сказать…
(“Какого еще Витю? При чем тут Витя? Шлюха!”)
Достаю телефон и набираю Гвоздева. (“Дрянь, шлюха! Шлюхой родилась, шлюхой сдохнет!”)
– Ой, – морщится Катя, – ты кому это? Господи, случайно же вышло… Кому ты звонишь?
– С трех раз догадайся.
– А ну отдай!
Я снова резко отпихиваю ее.
– Блин, больно, сказала же…
– Здорово! – в трубке бодрый голос Гвоздева.
– Ты – урод! – кричу я ему. – Сволочь! Подлец!
Проходящие мимо люди оборачиваются на мои крики. Трубка некоторое время хранит молчание. Катя сидит, плотно сжав губы; у нее на глазах слезы.
– Подлец! – повторяю я и добавляю со злым ехидством: – Поговорил, значит, в лучшем виде?
– Старик… – неуверенно начинает Гвоздев.
Катя закрывает лицо руками.
– Положи трубку… пожалуйста… – стонет она.
– Я сейчас всё тебе объясню, – говорит Гвоздев.
– Что ты мне объяснишь? Когда ты, сволочь, переламывался, я тебе за молоком бегал, с ложечки тебя кормил!
Мой взгляд вдруг упирается в табличку: “PLEASE DO NOT FEED OR TOUCH PELICANS”.
Гвоздев замолкает на несколько секунд.
– Я всё сделал, как ты просил, – произносит он после недолгой паузы. В его голосе вдруг появляется воодушевление. – Сказал, что ты ее любишь, и всё такое… правда… Мы сидели у меня дома, бухали, и я ей, короче, это сказал. Ну а Катя, короче, разрыдалась от чувств, кинулась ко мне на шею, целовать стала… Ты же знаешь, она у тебя ого-го! Ну, короче, всё и случилось… чисто по пьяни…
Я молчу.
– Слушай, Андрюха, ну не обижайся. Хочешь, короче, приезжай и трахни мою Элку.
– Кого? – спрашиваю я машинально.
– Ну Элку, жену мою. А что? Она не против будет. Ты ей всегда нравился.
Старый жук. Я горько усмехаюсь и чувствую, что злость куда-то уходит. Даю отбой и сую телефон в карман. Катя с выражением пойманной птицы роется