– Давай действовать так, будто я начинаю с нуля, Дуг. Решение о том, чтобы послать меня сюда, было принято всего два дня назад.
Светофор замигал. Тремэйн продвинулся еще немного вперед. Они миновали огромный плакат, где Жозе Моуринью рекламировал какой-то особый вид страхования.
– Ясно, – протянул Тремэйн, явно удивленный невежеством Тома. – Так. Ну что ж. Лучше всего это можно описать как чертов фарс. Совместная операция с Кузенами заняла у нас целых восемь месяцев – с целью переправить через границу одного высокопоставленного иранского чиновника из военного министерства. Со стороны Тегерана все идет как по нотам, парень добирается вместе со своим курьером до границы, Пол и его коллега из ЦРУ уже готовятся открыть шампанское и… Бум!
– Бум?
– Машину бомбят. Агент и курьер погибают на месте. Пол закатывает глаза от бешенства, Кузены машут ему на прощание… Все это есть в докладе, ты прочитаешь его завтра. – Тремэйн обогнал грузовик, отравлявший выхлопами воздух вечерней Анкары, и снова переключил передачу. – Амелия тебе ничего не рассказывала?
Том покачал головой: «Нет, Амелия мне ничего не рассказывала». Кстати, почему? Чтобы сохранить лицо или за этим стояло нечто большее, чем проваленная совместная операция?
– Бомбу сбросили иранцы?
– Мы полагаем, что да. Причем почти наверняка с дистанционным управлением. По понятным причинам мы не смогли исследовать обломки машины. Вообще это выглядело так, будто нам дали взглянуть на наш приз, полюбоваться им пару секунд и его тут же выхватили у нас из-под носа. Очень продуманное оскорбление, демонстрация силы. Вероятно, в Тегеране все это время знали о Хичкоке.
– Хичкок – это было его кодовое имя?
– По-настоящему его звали Садег Мирзаи.
Том опять подивился – почему Амелия не сказала ему о бомбе? И говорили ли про операцию на похоронах? Возможно, были беседы, для которых его сочли недостаточно посвященным? Он ощутил знакомый холодный гнев шпиона, которого долго держали в стороне от важной внутренней информации.
– Что думают о случившемся американцы?
Тремэйн пожал плечами. В глубине души он придерживался мнения, что Кузены после событий 11 сентября стали сами устанавливать для себя законы; теперь с ними нужно было обращаться по-другому, но лучше всего держать на расстоянии вытянутой руки – настолько, насколько это возможно.
– Ты встречаешься с ними в понедельник. – Он сказал это таким тоном, словно ему было неловко за то, что он подвел Тома. – Слушай, Том, мне нужно кое о чем с тобой переговорить.
– Давай.
– Глава станции ЦРУ здесь. Тебе, видимо, сообщили?
– Сообщили что?
Тремэйн потер затекшую шею, и по машине распространилась новая волна удушливого аромата одеколона.
– Том, я в курсе твоей ситуации. Уже некоторое время. – Тремэйн, разумеется,